Мечется душа моя меж небом и землёю. Иосиф Египетский

ской системе Ridero

***

      Дух застрял мой между небом и землёю.

      Я ещё не небожитель, но уже и не земной.

      Не убавить боль горячею слезою.

      Где же Ты, мой Бог, Кто – благо и покой?

      ***

      «Я – гений! Без сомнений!», —

      Сказал я сам себе.

      Других не будет мнений.

      Я – гений, гений, гений!!!

***

      Грусть моя со мной,

      Песенки мои.

      Я ищу покой.

      Где ж его найти?

      Спрятан в тайниках

      Мира и души.

      Нет его в бегах

      Жизни суеты.

      Хочется уснуть

      В нежной тишине.

      Будят словно кнут

      Мысли в голове.

      Мучают они

      То ли пустотой,

      Хоть от них беги,

      То ли глубиной.

      Так вот и живу.

      Грусть моя со мной.

      Видно и умру,

      Не найдя покой.

      Может быть, потом,

      В мир иной уйдя,

      Стану крепким сном,

      Вечность обретя.

***

      Бесценна жизнь, дарованная даром

      Владетелю её в момент зачатья.

      И в то же время жизнь – проклятье, кара;

      В грехе святая Божией печатью.

      Тут истина, ни доводов, ни фактов.

      Приемлющий её не станет лучше,

      Отвергнувший её не станет хуже.

      Таков наш смысл в вселенском Божьем акте.

      И что ещё? Не надо философий.

      Никто и ничего не понимает.

      Родится человек и умирает;

      В рожденьи, смерти равенство сословий.

      Бог дал, Бог взял; и в Нём первопричина.

      Горит ли солнце, тьма ли, свет лучины,

      Рождение и смерть по благодати.

      И вечность с Богом дарит день кончины.

***

      Плач. В мир ребёнок родился.

      Невинный, он уже отведал горе.

      И молится, спасения прося,

      Молитвой крика от какой-то боли.

      Всезнающий, он жаждет бытия —

      Не этого, где нету совершенства,

      Другого, неземного бытия,

      Где нет молитв за грех и духовенства.

      Он плачет, и не в силах рассказать

      О лучшем, позабыв язык небесный.

      Он понял, что родился умирать,

      И с горя, став младенцем бессловесным.

      Теперь он всё забыл, отведав боль.

      И будет жить, как все мы, уповая

      На что-то, что превыше всяких гор,

      Себя и мир по новой постигая.

***

      Желая смерти, смерти не ищу.

      В петлю пока не лезу, как ни странно.

      Свой дух и тело всё ещё тащу

      По жизни злой, несчастной, нежеланной.

      И часто в раздражении кричу,

      Скрывая крик за стенами глухими.

      И слог тоски безрадостно точу

      Словами скорби, ставшими сухими.

***

      Зачем мне жизнь моя, коль я один как перст?

      Без Бога жизнь моя – ничтожество и персть.

      Земная слава – унижение для духа.

      И не утешен я, молчит Благая Весть.

      Умолкли все. Друзья мои и знаю где;

      Быть может, думают и помнят обо мне.

      Но я один, без Бога я один со всеми.

      И мне желаннее тогда небытие.

***

      А вдруг и смерть не даст душе успокоенья?

      О! Где свобода от печалей и страданий?

      Что есть обитель счастья в вечном утешеньи?

      Небытие?

      Оно одно, наверно, нам как упованье.

      Сияет солнце в небесах в оправе синей,

      Обожествлённый диск в языческих культурах.

      Душа в тоске – и солнце стылое, как иней,

      В нём нет любви

      При ярком свете и большой температуре.

      Душе лишь в счастье – в радость свет, а тьма не в тягость.

      Душа в любви сама источник благодати.

      Но вот в тоске она, и жизнь уже не благость,

      В раздумьях смерть;

      Обресть бы вечный сон, прилегши на кровати.

***

      Любви по духу как-то не случилось.

      Восполнить недостаток можно плотью.

      Так