СВОи стихи. Наталья Денисенко

вными

      Да извиваясь по лучшему в мире мосту.

      Гордо по небу идёт молодая красавица –

      Хлебно-молочная русская полулуна.

      Что-то вернётся и с нами навеки останется

      К часу, когда она будет безбрежно полна.

      Я знаю

      Памяти Дарьи Дугиной

      Когда воспаряет в огне хоровод

      Загубленных жизней, от края до края,

      Я знаю, я знаю, я знаю: придёт

      Из этого света Россия другая!

      Та самая! Вихрем из пламенных лент,

      Вплетённых в ещё не отросшие косы,

      Она разбросает служителей сект,

      Склубившихся в узел, шипящих угрозы.

      Взмахнёт она левой лебяжьей рукой –

      И соколы к небу взлетят расписные.

      Взмахнёт она правой – ударит прибой

      И на море встанут суда. Да какие!

      И станет привольно, и – ветер в лицо!

      Нальётся пшеница, взойдут караваи,

      Не будет за нашим столом подлецов,

      Которые русскую душу пытали.

      За всех, кто сражался, кто выбыл давно,

      Кто выбыл вчера, но по-прежнему с нами, –

      По чаркам, по чаркам и мёд, и вино, –

      И всё это, всё это не за горами!

      А мы пели Цоя

      А мы пели Цоя, мы пели

      под Виктора Цоя,

      горланили «Солнце»,

      соседи не знали покоя.

      Хорошего парня и брата

      Серёгу Бодрова

      любили за каждое

      честное русское слово.

      Но рано герой попадает

      в горячую новость,

      и Цоя к себе забрала

      запредельная скорость,

      Сергея накрыла пластом

      ледяная лавина.

      Как будто ушли, но оставили

      смыслов глубины.

      И в поле звенят огурцы,

      и круты перемены,

      и вместо ладони – кулак,

      и пульсируют вены,

      а русские люди по-прежнему

      знают, в чём сила,

      о чём эта правда,

      которая нас воскресила.

      «Ваших расстрельных списков чёрные метки…»

      Ваших расстрельных списков чёрные метки.

      Ваш именной револьвер, поражающий метко,

      Прячась под стол, за скатертью целит в живот.

      Смерть никого не тронет и не заберёт!

      С каждым повторным залпом воля прочнее,

      С каждым подобным выстрелом правда яснее.

      Правда нисходит Словом неуязвимым,

      Пахнет растерзанной плотью, пахнет дымом.

      Рвёт с проповедников ваших светлые маски,

      С буйных голов сметает фашистские каски.

      Нам ли не распознать нацизма приметы!

      Русским давно известны ваши секреты.

      Ваших расстрельных списков чёрные метки.

      Ваш именной револьвер, поражающий метко,

      Прячась под стол, за скатертью целит в живот.

      Смерть никого не тронет и не заберёт!

      Послушай, друг

      Послушай, друг, мы теперь живём

      В другом, пока незнакомом мире.

      Всё те же связка ключей и дом,

      Но я как будто в чужой квартире.

      Исчезла мебель, стены бледны,

      Как щёки мальчика чуть живого.

      Что вещи? Ухнули в тартарары,

      Открыв простор для дела и слова.

      Ты чуешь? Воздух совсем другой,

      Он полон явной и скрытой боли

      И там, где выгнулся фронт дугой,

      И здесь, где слепнут зрачки от соли.

      Послушай, друг, мы принять должны,

      Что будет странным это столетье,

      В котором встретятся дети войны

      И не познавшие горя дети.

      А ночь – безвестность. Глаз не сомкнуть.

      Мы пушки строк заряжаем словом,

      Впотьмах на ощупь исследуя путь

      К уютному общему дому.

      Корабли

      На воздушной подушке о́блака,

      Над лесистой бровью земли,

      Заслонясь от тлена и морока,

      Спят летучие корабли.

      Им куда-то доплыть завещано,

      А командам уже всё равно:

      Всё исполнено, что обещано,

      Всё избыто