Когда замуж, Инка?. Лиззи Дамилула Блэкберн

давности у меня уже кружится голова. Наверное, тетя Блессинг заметила мое состояние, поэтому не нарушает молчания.

      После выпуска меня не тянуло сразу приступать к работе. В средней школе я света белого не видела, так хотела изучать в Оксфорде экономику и менеджмент. В университете я и подавно не вылезала из библиотеки. Поэтому «пропущенный год» я решила, махнув рукой на мамино недовольство, провести за границей. Нас было пятеро, я и еще четыре британца: Кэти, Джоджо, Донован и Хейли. Мы трудились на международную благотворительную организацию «Акция 28». Чудесное было время! Мы снабжали бездомных в приютах едой и средствами гигиены и общались с ними на своем ломаном испанском. Мне особенно нравилось узнавать об их жизни и делать для них разные важные мелочи.

      Вернувшись в Британию, я чуть было не отказалась поступать на работу в Godfrey, где для меня была зарезервирована позиция. Но мама ничего не хотела слышать.

      «Ты с ума сошла? – взвилась она. – Зря, что ли, ты училась в Оксфорде? Чтобы клянчить деньги на улице, университет не нужен». (Увы, у нее было очень ограниченное представление о благотворительности.)

      «Откуда ты возьмешь деньги на возврат кредита? – Так она отреагировала на мою попытку показать ей объявление о наборе в общенациональную организацию помощи бездомным Sanctuary. – Там тебе будут платить меньше гарантированного минимума. Ты готова ради этого отказаться от Godfrey? Хочешь всю жизнь жить с матерью?»

      Ну я и пошла в Godfrey. Сказала себе, что отработаю там пять лет, отложу денег, получу ипотеку – и уволюсь. Приобретенные навыки позволят мне найти хорошее место в благотворительном секторе, предпочтительно – такое, на котором можно работать непосредственно с людьми. Я годами шла к поставленной цели. Даже целых три года работала по субботам в одном из приютов Sanctuary для бездомных. Неважно, дождь ли, солнце – по субботам я там. Получила, слава богу, ипотеку и в 27 лет съехала от матери. А потом, сама не знаю почему, я заколебалась, стоит ли мне уходить. Я поднималась по банковской служебной лестнице и уже не хотела перечеркивать все, чего достигла. И честно говоря, мне было комфортно в частном секторе. Моей волонтерской деятельности пришел конец.

      – Что ты знаешь о тех, с кем ездила в Перу? – прерывает мои мысли тетя Блессинг. – Чем они заняты? Тот, другой черный, кажется, отсюда? Поговори с ним про работу.

      – Донован?.. – Я пожимаю плечами. – Понятия не имею. После возвращения я потеряла со всеми ими контакт. – Странно, конечно, что за все эти десять лет я не сталкивалась ни с Донованом, ни с Хейли, хотя оба – жители Южного Лондона. Насчет Донована я, правда, не жалею: он нравился мне меньше остальных. – Так или иначе, это в прошлом, – заключаю я, встречаясь с тетей глазами. – Мне лучше сосредоточиться на банковском секторе, там я как рыба в воде.

      – Сосредоточься, раз тебе так лучше. – Тетя Блессинг пожимает плечами и трет пальцами набрякшие веки. – Что ж… – Она встает. – Принимайся за поиск работы. Нечего гримасничать, действуй. Хочешь – бери мой ноутбук. – Она что-то пишет на клочке бумаги. – Вот мой пароль. Вот это – цифра 5, а не буква S, не перепутай.

      Я