Жертва 2117. Юсси Адлер-Ольсен

чтобы выразить то, как мне ее жаль.

      Плечи Асада опустились.

      – Ей в шею воткнули какой-то острый предмет. Вчера был опубликован акт вскрытия. В легких почти не оказалось морской воды, Асад. Так что она уже умерла или умирала, когда ее выбросили в море.

      Асад был не в состоянии что-либо понять. Этого доброго радушного человека, в котором не было ни капли зла, убили. Какой звероподобной тварью надо быть, чтобы совершить такое? И зачем?

      Он взял газету. Фото отличалось от того, что было помещено здесь прежде. Немного другой ракурс, но взгляд и положение тела те же самые. Он еще раз посмотрел на женщину. Она была в точности такой, какой он ее запомнил. Ладони ее лежали на мокром песке. Эти руки ласкали его; рот, который пел для него; и глаза, которые внушали ему веру в то, что все будет хорошо.

      «Но для тебя все кончилось плохо, Лели», – подумал он, и тут его охватил гнев и жажда мести.

      Асад еще раз взглянул на зернистое фото, на котором были видны тела, лежавшие на берегу. Это было ужасно, невозможно смотреть. Контуры безжизненных тел, ряды ног, торчащих из-под покрывал. Женщины, дети, мужчины – и Лели, которая через мгновение после того, как сделали эту фотографию, легла в один ряд с другими. И вот эта добрая жизнерадостная женщина, которой его семья была обязана всем, завершила свой жизненный путь как статистическая единица, свидетельство циничных и позорных ошибок этого мира.

      И в таком мире он хотел жить?

      Потом он повернулся к фотографии, где группа выживших стояла подальше от воды с ужасом во взгляде.

      «И это сделал кто-то из вас?» – подумал он.

      Асад зажмурился. Даже если это будет стоить ему жизни, он найдет этих людей, пообещал он себе.

      Эта фотография была немного нечеткой из-за плохого освещения, но что-то привлекло его внимание. Что-то знакомое, причем связанное с болью. Это был мужчина, который стоял в стороне от других и смотрел прямо в объектив, словно хотел, чтобы его запечатлели. Его борода опускалась на грудь и напоминала, из какого прибежища зла он бежал; глаза его были жесткими, как и весь облик. Рядом с ним стояла молодая женщина с выражением ужаса на лице. А за ней другая женщина, которая…

      И его поглотила тьма. Лишь где-то очень далеко чей-то голос прокричал: «Асад!»

      8

      Хоан

      День тринадцатый

      С первой же секунды Хоан возненавидел человека, который восседал за стойкой в аэропорту Ларнаки.

      От него несло потом, он исподлобья смотрел на людей, и видно было, что из-за личных неурядиц он мстит всем окружающим.

      Наконец он повернулся к Хоану. Почти два часа Хоан буравил испепеляющим взглядом этого небритого вальяжного иммиграционного офицера, чтобы тот удостоил его ответом. На это ушло десять секунд. И все люди в форме, стоявшие за ним, дружно закивали. О боже, неужели они все это время тоже могли дать ему ответ?

      Ноздри Хоана затрепетали. У него мелькнуло желание двинуть по башке им всем сразу.

      – Видите ли, – невозмутимо сказал офицер, – выживших перевели