Песнь огня. Розария Мунда

на встревоженную семью Сайласа, сгрудившуюся у него за спиной. Секретарь молчал, поджав губы.

      – Она оставила после себя прекрасную семью, – сказал Леон.

      – Спасибо, господин.

      – Все ли они были представлены мне? Самая младшая?..

      – Простите меня, мой господин, я сам не свой. Это Антигона, которая только что достигла разумного возраста.

      В этом не было необходимости, но Лайла надавила ей на спину, когда она еще сильнее присела в реверансе под взглядом серых глаз повелителя.

      – Антигона, – задумчиво произнес Леон. – Это имя из драконьего языка.

      Он говорил задумчиво, и по мере того, как его любопытство росло, не осталась равнодушной и его самка, сидевшая наверху. Она вскинула голову, ее гребень слегка приподнялся, словно по ее спине пробежала рябь, когда она, обернувшись, уставилась на своего наездника и на семью, с которой разговаривал хозяин. Почувствовав интерес дракона, она ощутила, как шея покрылась гусиной кожей, однако из ноздрей самки не валил дым, не было никакого предупреждающего знака. Дрожащим голосом отец ответил:

      – Я услышал это имя в песне. Прошу прощения, мой господин, надеюсь, это не оскорбит вас.

      – Вовсе нет. Мне нравится думать, что гордые имена, которые носят мои крепостные, лишь укрепят величие Дома Грозовых Бичей.

      Сайлас поклонился. Дракон опустил голову, и его глаза снова закрылись. Леон сказал девочке:

      – У меня есть сын чуть старше тебя.

      – Повелитель, – ответила она, не отрывая глаз от его великолепных сапог.

      Леон Грозовой Бич кивнул своему секретарю, который недовольно закатил глаза к безоблачному небу. Секретарь взял два батона хлеба из корзины с их подношениями и, сунув их в руки Антигоне, объявил на ломаном каллийском с четким дворцовым акцентом:

      – В знак соболезнования утрате вашей семьи.

      Она крепко обхватила руками возвращенный хлеб и сделала реверанс перед своим господином, не показывая своих чувств. Сайлас хрипло произнес:

      – Прошу моего господина принять благодарность своего слуги за незаслуженную доброту.

      Взглянув на своего отца, согнувшегося вдвое, она увидела, что его шея ярко покраснела.

      Леон взмахнул рукой, и секретарь крикнул:

      – Следующие!

      В тот вечер в деревне был праздник. Зерновые подношения были приняты, оправдания были куплены, добродушие Леона помогло жителям Холбина успешно осуществить свои замыслы. В доме Сайласа хлеб, который их господин взял, а затем вернул им, поделили на несколько частей и, макая ломти в мед, спрятанный в потайном погребе, устроили пиршество. Они пили за своего господина, за его милосердие и его глупость. Они пили за мать, которую он убил.

      На следующее утро тень прошла над их полями. A перед домом Сайласа приземлился грозовик с красным гребнем. Солдаты, прибывшие из Харфаста – сердца Западной Триархии, ворвались в деревню и окружили двор Сайласа.

      Леон сегодня выглядел таким же добродушным, как и накануне.

      – Я