Белиал. Проклятая душа. Юлия Диппель

и Люциан продали Кассию рабыней Янусу, чтобы она собрала в императорском дворце доказательства его преступлений.

      Брови Ари взлетели вверх. Видимо, постепенно до нее стало доходить, какие масштабы примет это дело. Она удивленно взглянула на Люциана.

      – Эта девушка была вашей шпионкой?

      Тот нехотя подтвердил.

      – Кассия обладала иммунитетом против демонических сил – как Джимми. Только у нее иммунитет в тысячу раз сильнее, поскольку она полукровка в первом поколении, и ее способности не ослаблены наследственностью.

      – Это далеко не причина подсовывать ее, беззащитную, демону-психопату, – строго откликнулась Ари.

      – Как с языка сняла! – прокомментировал я, не без удовлетворения наблюдая, как она устраивала головомойку своей паре.

      – Решение принимал Танатос, – попытался оправдаться Люциан.

      Ариана резко выдохнула.

      – Ну конечно! Даже мертвый мой дорогой папочка доставляет сплошные неприятности. Зная его, я даже не удивлюсь, если окажется, что он специально выбрал Кассию, поняв, как она дорога Белу.

      Люциан, который уже раскрыл рот, чтобы ответить, снова его закрыл. Сбитый с толку, перевел взгляд с Кассии на меня. А когда я не стал отрицать слова Ари, его замешательство только усилилось.

      – Когда мы завербовали Кассию, Бел вообще ее не знал.

      – Погоди. Стоп. Что? – С новой волной недоверия Ари развернулась ко мне и скрестила руки на груди. – Тогда сколько вы были вместе?

      – Важно не «как долго», а «как», – уклончиво произнес я.

      Ариана не сдавалась.

      – Сколько?

      Ее кудрявый красавчик-брахион тоже сложил руки перед грудью и встал за своей девушкой, словно прикрывая ей спину.

      – Прошло не больше пяти дней, – сказал он. Оба продолжали буравить меня укоризненными взглядами.

      – Пять дней?! – рявкнула на меня Ари. – После пяти дней ты утверждаешь, что она любовь всей твоей жизни?

      Мое терпение лопнуло. Я бы вытерпел любое унижение и признал любую вину, но никто не смеет сомневаться ни в моих мотивах, ни в моих чувствах!

      – Нет, не после пяти дней, – холодно ответил я. – Но спустя две тысячи лет я позволяю себе делать такие заявления. Даже через две тысячи лет я не могу ничего съесть, не задаваясь вопросом, а понравилось бы это ей? Не могу смотреть на море, не вспоминая ее прекрасные глубокие глаза. Не могу наслаждаться красотой, не сравнивая ее с прелестью Кассии. Никакое прикосновение не трогает меня так, как нежность Кассии. Я не чувствую радости, не подумав о ее улыбке. А без ее улыбки, ее такой редкой, драгоценной, умопомрачительной улыбки, я просто не нахожу счастья. Так что да, я вправе говорить, что она любовь всей моей жизни. Ни к кому ни до, ни после я не испытывал ничего и близко похожего на те чувства… и поверь, дело не в том, что я не старался.

      Пара брахионов хлопала глазами, глядя на меня. По их лицам невозможно было понять, верили они мне или нет.

      – Вау, – пробормотал в итоге Люциан. – Только ты способен испортить такое трогательное