Он, она, оно, они. Ольга Пойманова

е есть жизнь. И в этом тоже есть…

      Старый парк пел птичьими голосами на все лады. Забросив поглубже в сумку ненужные в этой консерватории наушники, Крис молча слушала жизнь. Такую простую и ненавязчивую жизнь, которой всегда мало в будничной суете. Город так редко шепчет на ухо, все больше орет, как скандальная баба на базаре. Но иногда, иногда…

      Появляется он. И пусть уж Город хоть орет, хоть шепчет, все хорошо и все едино. Потому что ничего не слышно, только его голос. Хоть бы он почаще говорил…

      Они познакомились внезапно. Это даже знакомством-то не назовешь. Просто Юрка, редактор их газеты и сайта, как-то в марте, в очередной раз проносясь по коридору, толкнул ее в плечо и сказал:

      – Глянь, нам парня нового в отдел взяли. Вон, у окна.

      Она обернулась. У окна действительно маячила чья-то макушка. Но чья, что там за новичок, не видно. Начальство не поскупилось, поставило наконец отличные большие мониторы. За такими и слона можно спрятать, не то, что человека.

      А человек в отдел действительно был нужен. Журналисты в редакции не приживались. Фотографы, редакторы, корректоры, эти пустили корни намертво. Что странно, но приятно. Писаки улетали вдаль бумажным самолётом. А те, что оставались, уже и писать нормально могли с трудом. Просто не поспевали. Нет, конечно, если не есть, не спать и не жить, тогда можно. Вот только организм, предательская сволочь, требовал сна и еды. Иногда даже просил жизни. А в целом…

      "В целом в нашем болоте с жизнью туговато", – шепнула себе она как-то вечером, допивая очередной стакан кофе и уныло глядя в монитор. Дело шло к полуночи. А нужно ещё писать и писать…

      И вот Юрка на бегу тычет пальцем в эту новую макушку, она, почти не глядя, проходит в кабинет и включает компьютер. Оборачивается:

      – Привет!

      – Привет, – сухо доносится по ту сторону монитора, и макушка чуть сдвигается в сторону. Странно, обычно новички хотя бы поднимались с места. Особо вежливые подходили знакомиться. Крис пожала плечами, ладно, всяких видела. Так какая разница?

      Быстро проверив ежедневник и почту, подхватила блокнот и убежала на материал.

      К обеду на улице разогрело. Все с утра шло так удачно, что жить захотелось чуточку больше. Крис выпрыгнула из автобуса на одну остановку раньше, купила мороженое и, напевая что-то, направилась назад в редакцию. Раз есть возможность, надо прерваться. Все равно потом до вечера от монитора не отойдешь… Весна все больше заполняла Город. Умытый дождями, он сиял свежими красками, и даже люди стали иногда улыбаться. Мурлыча себе что-то из детства про "стали птицы песни петь и расцвел подснежник" (она даже не была уверена, что это песня, но хотелось непременно петь), впорхнула в редакцию.

      Юрка не улыбался.

      Глядя в его зло сощуренные глаза, Крис поежилась. Обычно он балагурил по поводу и без, а тут как подменили. Даже спрашивать неловко, с чего это. Как-то нелепо кивнув, она нырнула в закуток, где фотографы обыкновенно гоняли чаи среди бескрайних залежей всякого электронного барахла, списанного и нет.

      – Ребят, что с Юркой?

      – С новеньким сцепился.

      – Ну, приехали. Мог хоть день потерпеть, не сразу ругаться? А то и этот уйдет, не начав. А я задолбалась.

      – Вот не поверишь, – Павел, самый старый во всех смыслах и матёрый в них же фотограф, громко хлебнул из своей кружки, закашлялся и долго-долго приходил в себя. Крис даже ждать надоело. Но уж очень было интересно, во что это ей не полагается верить. Наконец Паша откашлялся, стукнул себя в грудь кулаком, утер скудные слезы, от натуги выступившие из глаз, и проговорил: – Новенький сказал, что Юрка бездарь и работать не умеет.

      О, да. Теперь понятно, чего это шеф такой злой на весь свет. Кто-то плюнул ему в эго. Да не просто кто-то. Вот ей бы он спустил. Уж сколько рядом пашут, всякого друг другу наговорили. А тут непонятно кто с улицы. Однако новенький действительно нахал.

      Паша тем временем окончательно пришел в себя.

      – Новенький там что-то написал, не знаю, что, я не в теме. Юрка, как всегда, заладил: распечатай, я с экрана проверять твою писанину не буду, позиция, все дела… Ну ерунда, согласись?

      Крис пожала плечами. Ерунда, формальный Юркин заскок. Они-то привыкли. Новенькие обычно тоже молча печатают да несут на проверку. А этот, видимо, начудил.

      – Короче, уж не знаю, чего там они, – продолжил фотограф, – я ушел оттуда, да только там такой ор поднялся! Ну как ор. Юрец наш орет, аж стены трясутся, а новенького не слышно. Но паузы есть, значит, отвечает. Я было хотел поглядеть, а тут дверь наотмашь об стену, Юрка выбегает, да прямиком к начальству. Вот с той поры и ходит злой как черт. Я так-то курить уходил, не слышал почти ничего. Но вот одну фразу разобрал: "будет ещё тут всякий сопляк меня работать учить!". Короче, как-то так. Да ты не переживай, ща выдохнет. Ну или завтра.

      Дальше слушать Крис не стала. Ничего нового. Ну поорут друг на друга. Новичок соберет вещи, уйдет. Юрка придет в себя, а завтра опять даст объявление о поиске сотрудника.

      Но на следующий день та же макушка маячила за монитором.

      Ей