Я приду, когда будет хорошая погода. Ли Доу

у врача?

      – Мы только что были вместе… У тети плохое зрение?

      – Возможно, она давно махнула рукой на ситуацию с глазами. Я не понимаю, почему она не слушает меня. Ей нужно обратиться к офтальмологу, пока не стало слишком поздно.

      Хэвон вспомнила, как тетя носила солнцезащитные очки в доме. У нее болят глаза?

      – Теперь о тебе. Что тебя беспокоит?

      – Похоже, я простудилась. У меня болит горло. Наверное, это из-за холодного ветра.

      Достав с полки два пузырька с лекарствами, фармацевт положила их в полиэтиленовый пакет.

      – По две таблетки три раза в день. Обязательно принимай.

      Хэвон протянула карточку и стала ждать. На том месте, где были горка и игрушечный пони, теперь были сложены фильтры для воды и упаковки от лекарств.

      – Я помню, как раньше здесь играла девочка. Должно быть, теперь она очень выросла.

      – Моя дочь? Ах, да с ней даже не о чем разговаривать. В старших классах учиться совсем перестала, – фармацевт недовольно закатила большие глаза и встряхнула завитыми волосами.

      Выйдя из аптеки, Хэвон остановилась на перекрестке. Через дорогу виднелся знакомый зеленый логотип Starbucks.

      Устроившись у окна на втором этаже, Хэвон перекусила ланчем с сэндвичем и выпила лекарство от простуды. Местное заведение ничем не отличалось от других сетевых: везде была схожая атмосфера. Достав из экосумки карандаш и альбом для рисования, она развернула его. Солнечный свет падал через окно прямо на белую бумагу, делая ее ослепительно яркой. Что бы нарисовать… Она хотела изобразить так много вещей. Кончики пальцев дрожали в предвкушении… Что же нарисовать в первую очередь?.. Кажется, это и называется страхом чистого листа.

      Посетители кафе были заняты своими ноутбуками и планшетами. Видно, все были поглощены делами, одна она замерла, не в силах сосредоточиться. Схватив телефон, она набрала текст.

      «Тетя, у тебя болят глаза?»

      Через некоторое время пришел ответ.

      «О чем ты?»

      «Я зашла в аптеку “Ханим”, и фармацевт спросила меня о состоянии твоих глаз».

      Ответа не было. Она хотела уже отложить телефон, как выскочило сообщение.

      «У меня была инфекция, поэтому я капала глазные капли. Когда-нибудь станет лучше».

      От этих слов ее бросило в дрожь. Хэвон больше ни о чем не спрашивала. Ей казалось, что и ей, и тете нужно время.

      Карандашом она неосознанно нарисовала контур скорлупы большого грецкого ореха. Затем нарисовала уходящую вниз лестницу, а над ней добавила окно. Если бы существовала книжка с картинками под названием «Ореховый дом», там были бы именно такие иллюстрации, но эта идея уже так не будоражила ее: она давно перестала быть ребенком. Здесь был родной город ее матери и тети, но это не был родной город Хэвон. И дом по-прежнему являлся домом ее тети, а она в нем всего лишь гостья.

      Когда она видела сны… Если во сне она видела дом, то это был старый дом в Сеуле. Во сне, когда Хэвон была одна или с кем-то, хорошим или плохим, всегда появлялся старый