Русь: от язычества к православной государственности. А. Ф. Киселев

нация, прежде всего, – духовный союз тех, кто составляет собственно нацию.

      Теперь поразмышляем о «дикости» язычников. Представим, что на живописное лесное озеро приходит «дикарь-язычник». Что он делает перед тем, как, например, ловить рыбу? Молится, просит разрешения, ибо язычники поклонялись озерам, рекам, рощам. Для них они были святынями. Через тысячелетия на автомобиле отдохнуть на то же озеро приезжает наш современник. Что он оставляет после отдыха – хлам, пустые бутылки, остатки еды и т. д. Причем такое поведение не исключение, а нередко правило. Так кто же дикарь? Тот, кто видит в природе святыню, или тот, кто относится к ней буквально по-варварски.

      Россия – речная цивилизация. Однако мы так поклонялись ей, что матушка-Волга зацвела и обмелела, сотни малых речек канули в небытие, те, которые выжили, нередко превращаются в резервуары для бытовых и производственных отходов, наносящих непоправимый вред священным для «диких» людей водам.

      Не правы те, кто рисует жизнь древних сообществ в неприглядном виде. Они – «дикие» только с точки зрения современных представлений о жизни, а эти штампы не годятся для характеристики древних цивилизаций. Язычество, безусловно, относится к числу самобытных цивилизаций. Более того, ряд ученых утверждает, что у язычников было «райское» мировосприятие и довольство собственной жизнью, что стало редкостью в современных цивилизованных странах.

      Первобытный человек в силу изначально коллективной формы жизни не знал переживаний и пороков индивидуального «я». Язычники воспринимали себя исключительно частью коллективно-группового «мы», с врожденными чувствами единства с родом. Связь с родом вселяла веру в бессмертие, уверенность, что Род никогда не исчезнет, значит не исчезну и «я».

      Именно эта психическая особенность древних людей служила источником душевного комфорта и счастливого самоощущения. Тесные связи с природой, родом и племенем, с религией давали язычнику ощущения уверенности, связанной также с тем, что он не будет страдать от одиночества, ибо он чувствует свою нераздельность с окружающим миром, а этот мир, отмечал А.Ф. Лосев (1893–1988), воспринимался как море чудес, в котором нет ни начал, ни концов[45].

      Язычник весь в эмоциях – кругом чудеса, что придает жизни особый колорит восхищения и безмятежности. Так кто же более счастлив? Мы с забитыми стрессами, страхами, тревогами, в том числе опасениями одинокой старости, негативными эмоциями и чувствами или безмятежно любующийся и восхищающийся родом и природой язычник? Прислушаемся к словам А.И. Введенского: «…ибо прогрессивное человечество, быть может, еще дальше от действительного счастья, чем некультурное человечество былых времен»[46].

      Древний человек испытывал неведомый сознанию современных людей душевный комфорт от проживания в вечном мире и от убежденности в собственной вечности. У него нет сомнений, страха смерти, отчаяния, вины, стыда, одиночества и т. д. Счастье – сугубо личное восприятие жизни и себя

45

Лосев А.Ф. Знак, символ, миф. М., 1982. С. 256.

46

Введенский А.И. Религиозное сознание язычества. Опыт философской истории естественных религий. М., 2017. С. 63.