Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения. Дафна дю Морье

путь по пустошам. Ваши башмаки промокли насквозь, и подол платья тоже. Вы отправитесь ко мне, обсушитесь, немного отдохнете, поужинаете, а потом я сам отвезу вас в трактир «Ямайка».

      Незнакомец говорил очень заботливо, но при этом спокойно и властно, так что Мэри вздохнула с облегчением, отбросив на время все тревоги и с радостью доверившись ему. Он собрал поводья так, чтобы девушке было удобно, и тут она увидела его глаза, смотревшие на нее из-под полей шляпы. Это были странные глаза: прозрачные, как стекло, и так бледно окрашенные, что казались почти белыми; Мэри никогда прежде не видела подобной игры природы. Эти странные глаза пристально смотрели на нее и проникали вглубь, как будто самые мысли ее невозможно было спрятать, и Мэри почувствовала, что слабеет перед ними и сдается; и ей стало все равно. Волосы, спрятанные под черной широкополой шляпой, тоже были совсем белые, и Мэри в недоумении уставилась на незнакомца, ибо на лице его не было морщин, и голос тоже не казался голосом пожилого человека.

      Затем, несколько смутившись, девушка поняла, в чем дело, и отвела взгляд. Перед ней был альбинос.

      Незнакомец снял шляпу и обнажил перед нею голову.

      – Пожалуй, мне лучше представиться, – сказал он с улыбкой. – Сколь ни странны обстоятельства нашего знакомства, следует соблюдать приличия. Меня зовут Фрэнсис Дейви, и я викарий из Олтернана.

      Глава 7

      Дом викария оказался на редкость мирным, но была в нем некая странность, которую Мэри не могла объяснить. Он походил на дом из старой сказки, однажды обнаруженный героем в летние сумерки; его непременно должна окружать стена терновника, сквозь который приходится прокладывать путь ножом, а за ней буйство невиданных цветов. Под окнами должны были бы расти гигантские папоротники и еще белые лилии на высоких стеблях. В сказке стены были бы увиты плющом, скрывавшим вход, и сам дом спал бы тысячу лет.

      Мэри улыбнулась своей фантазии и еще раз протянула руки к очагу. Тишина была ей приятна: она смягчала усталость и прогоняла страх. Это был другой мир. В трактире «Ямайка» тишина казалась давящей и зловещей; заброшенные комнаты пахли запустением. Здесь все ощущалось по-иному. Комната, в которой она сидела, была обыкновенной, ничем не примечательной гостиной, где проводят вечера. Мебель, стол в центре, часы на стене утратили дневную определенность и были похожи на спящих существ, на которые ты случайно наткнулся в темноте. Когда-то здесь жили люди – счастливые, тихие люди: старые приходские священники со старинными книгами под мышкой; а там, у окна, седая женщина в синем платье, ссутулившись, вдевала нитку в иголку. Все это было очень давно. Теперь все они покоятся на кладбище за церковной оградой, и их имена невозможно разобрать на изъеденном лишайником камне. Когда они ушли, дом погрузился в себя и затих, и человек, который жил здесь теперь, постарался сделать так, чтобы следы присутствия тех, кто покинул этот мир, не стерлись окончательно.

      Мэри наблюдала, как хозяин накрывает стол для ужина, и думала, как мудро с его стороны раствориться в атмосфере дома; другой, возможно, стал бы болтать или стучать чашками,