Павел l. Драмы любви и трагедия царствования. Николай Шахмагонов

по крайней мере до того момента, пока его мать Екатерина Алексеевна не вступила на российский престол.

      Наставники, воспитатели, педагоги? Да, они были, но были такими разными. Мелкий интриган, лжец, негодяй Никита Панин? Ну какой же это мужчина? Что в нём мужского? Сплетники и пасквилянты, подобные ему, скорее могут именоваться, да и то с большой натяжкой, мужчинками. Он только вредил воспитанию и портил характер царственного отрока, поступая с ним как с игрушкой в своих подлых руках.

      Другое дело – Семён Порошин, оставивший «Записки, служащие к истории Его Императорского Высочества Благоверного Государя Цесаревича и Великого Князя Павла Петровича, Наследника престолу Российскому», которые начал с упрёка в свой адрес в том, что слишком поздно начал писать – лишь в 1764 году, когда цесаревичу шёл десятый год, между тем об этом необыкновенном ребёнке надо было, по его мнению, писать начать гораздо раньше.

      Историк Соловьёв отозвался об этом воспитателе следующим образом: «Порошин принадлежал к тому поколению даровитых русских людей, которые с жаром примкнули к начавшемуся тогда литературному движению; знание иностранных языков, давая возможность удовлетворить жажде к чтению, расширило его умственный горизонт; он с уважением относился к вождям так называемого просветительного движения на Западе, но уважение не переходило в увлечение; подобно Екатерине, Порошин принял за образец пчелу, которая из разных растений высасывает только то, что ей надобно. Порошин умел оставаться русским человеком, горячим патриотом, имевшим прежде всего в виду пользу и славу России. С этим-то высоким значением образованного человека и горячего патриота явился Порошин среди людей, призванных участвовать в воспитании Наследника престола, и, разумеется, немедленно же обратил на себя внимание и приобрёл более других влияние над ребёнком. Главная цель Порошина при воспитании будущего Государя состояла в том, чтобы внушить ему горячую, беспредельную любовь к России, уважение к русскому народу, к знаменитым деятелям его истории».

      Родился Павел вполне здоровым ребёнком, был физически развит, уравновешен, словом, не отличался вспыльчивостью, о которой столько говорено-переговорено. Однако та белая для России ночь 28 июня 1762 года, о которой упомянуто выше, едва не стала чёрной и роковой для державного ребёнка.

      Николай Дмитриевич Тальберг писал:

      «Большое впечатление на восьмилетнего Павла произвёл ночной переворот, совершённый летом 1762 года Екатериной. Его подняли с постели и под военной охраной перевезли из Летнего дворца в Зимний. С этого времени у впечатлительного мальчика появились болезненные припадки, повторявшиеся и потом.

      Случился таковой с ним и в Москве во время коронационных торжеств по поводу восшествия на престол императрицы Екатерины Алексеевны, его матери. Он разболелся настолько, что начали опасаться за его жизнь. По выздоровлении ярко проявилась впервые его доброта. По свидетельству Панина, Павел, когда начал поправляться от болезни, пожелал завести в Москве