Благородный разбойник. Маргарет Макфи

рости. Ноги были обуты в потертые сапоги под стать куртке. Шляпа тоже была кожаной, сильно поношенной, и ее дымчато-коричневый цвет казался темным на фоне его волос. Все эти вещи выглядели так, словно их носили всю жизнь и их возраст соответствовал возрасту хозяина. Тем не менее под курткой обнаруживалась непривычная для здешних посетителей свежевыстиранная белая рубашка хорошего качества, а аккуратно подстриженные ногти незнакомца поражали чистотой. Мужчина всегда сидел один и ни с кем не общался. От него исходило ощущение силы и независимости, ума и власти. Но все это скрывалось где-то в глубине, приглушенное внешним спокойствием. Похоже, его не интересовало, что думают о нем другие. В отличие от остальных обитателей Уайтчепела[1], он не старался внушить окружающим страх или произвести на них впечатление. Погрузившись в собственные мысли, он никогда не пытался заговорить с другими. И хотя красивые мужчины интересовали Эмму в последнюю очередь, она не могла не заметить, что этот чисто выбритый незнакомец был очень хорош какой-то своеобразной суровой красотой.

      – Три порции мяса на гриле! – выкрикнул повар Том, прервав ее размышления.

      – Иду, Том. – Передышка закончилась, и Эмма отвела взгляд от мужчины.

      Она торопливо подошла к плите и, взяв в руку полотенце, заткнутое за пояс, поставила на большой деревянный поднос раскаленные тарелки. Потом привычным движением подхватила поднос, уперев его в плечо для равновесия, и стремительно двинулась в зал разносить заказы.

      – Все готово, джентльмены. Вот ваше замечательное мясо. – Она поставила перед каждым из троих мужчин по огромной тарелке.

      Возвращаясь назад, Эмма убрала два стола, взяла два заказа на пиво и заметила, что в зале появились новые посетители.

      – Я подойду к парням, которые только что пришли, Эм, – сказала Полетт, другая девушка, служившая в «Красном льве».

      – Четыре пинты эля готовы, Эмма! – позвала ее хозяйка заведения Нэнси. Она с грохотом водрузила на стойку бара кружки, отчего их пенистые шапки поднялись еще выше и выплеснулись наружу кремовым водопадом.

      Эмма бросилась к стойке и, водрузив все четыре кружки на поднос, отнесла их к столу, стоявшему у двери.

      – Спасибо, дорогуша. – Здоровенный черноволосый детина уставился на ложбинку между ее грудей, видневшуюся из-под низкого выреза сорочки, выступавшей над тугим алым лифом рабочего платья. Эмма не любила это платье за его слишком глубокое декольте. И таких мужчин она тоже не любила. Детина осклабился, показав зубы, мало чем отличавшиеся по цвету от его волос, и скользнул рукой по ее бедру.

      Эмма отбросила его ладонь и, сказав ледяным голосом:

      – Держите руки при себе, – невольно задумалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к этой стороне своей работы.

      Мужчина засмеялся:

      – Да ты, я вижу, злючка. Но ничего, мне такие нравятся. – Он снова протянул руку, и на этот раз с большей настойчивостью ухватив Эмму за юбку, притянул ее к себе и стиснул рукой ягодицу. – И еще мне нравится, как ты говоришь. Можно подумать, что имеешь дело с настоящей леди. У меня никогда не было леди. Иди ко мне, дорогуша, не пожалеешь. – В воздухе разлилась нестерпимая вонь эля и гнилых зубов.

      Его приятели одобрительно засмеялись.

      Эмма устремила на детину холодный взгляд:

      – Как ни странно, но я вынуждена отказаться. А теперь отпустите меня и дайте делать свою работу, иначе вам придется иметь дело с другими людьми, которые ждут не дождутся, когда им принесут поесть и выпить.

      Улыбка черноволосого стала еще шире. Он потянул Эмму к себе и, вырвав у нее из руки поднос, с грохотом уронил его на пол.

      – Их обслужат другие. А ты побудешь со мной, дорогуша.

      О господи! С упавшим сердцем и все возрастающим страхом Эмма поняла, что он отпустит ее не иначе как получив удар между ног. Он явно собирался усадить ее к себе на колени и приласкать. Если не хуже.

      – Я ни с кем не побуду. Отпустите меня, пока Нэнси не увидела ваших шалостей и не выгнала вас.

      Эмма смутно заметила, что сзади к ним приближается какая-то тень. Девушка была слишком занята, пытаясь вырваться из лап черноволосого. Поэтому, когда на голову мужлана коричневым ливнем обрушился поток темного пива, девушка остолбенела не меньше, чем он.

      Улыбку черноволосого как рукой сняло. В одно мгновение он и думать забыл про Эмму и, разразившись проклятиями, выпустил ее.

      Не дожидаясь приглашения, она воспользовалась возможностью, чтобы схватить свой поднос и броситься прочь от опасности.

      Разбрызгивая пиво во все стороны, черноволосый попытался вытереть глаза своими огромными, густо татуированными ручищами. Его мокрые волосы блестели от пива. Оно струйками стекало по его щекам и подбородку и капало на грубую светлую рубаху, прикрывавшую голую грудь. Плечи его старой коричневой шерстяной куртки стали похожи на землю после дождя. Даже его серые штаны потемнели от влаги. От него несло, как от пивной бочки. Маленькие, налитые кровью глазки впились в обидчика.

      Гомон, смех и звон

1

Уайтчепел – в описываемую пору район Лондона, в котором проживало беднейшее население города. (Примеч. ред.)