Леон. Марина и Сергей Дяченко

сказала Герда. – Рыбьи потроха обычно бросают за борт, вот чайки и слетаются. Хочешь есть? Сейчас приедем, причалим, зайдем в кафе…

      – И закусим рыбьими потрохами?

      Она рассмеялась, будто мне в самом деле удалось удачно пошутить. Всего лишь полчаса назад я валялся на палубе носом вниз, с руками, завернутыми за спину, и выслушивал заверения, что бояться не надо, все в порядке, мы скоро прибудем на место и мне ничего не угрожает.

      Мы прошли между бакенами. Был, наверное, отлив, потому что под вертикальной каменной стеной виднелась полоска желтого песка с узорами водорослей, и по ней бродили серые птицы с носами как шило. Над водой, один за другим, скользнули три черных силуэта с неподвижными развернутыми крыльями. Таких птиц я раньше не видел.

      – Это пеликаны, – сказала Герда. – Это их еще мало, иногда тут такие стаи!

      – Слушай, – я прочистил горло. – А что ты хочешь… что я могу тебе предложить, чтобы ты вернула меня… откуда взяла? Ты ведь можешь, верно?

      Она посмотрела через плечо и стала в точности похожа на деревянную фигуру на носу корабля:

      – Леон… Ты будешь рыбу, или мясо, или просто гамбургер?

      Я молча справился с разочарованием; теперь наш путь лежал по широкому каналу. В воздухе усилился незнакомый горьковатый привкус, а солнце светило так, что приходилось все время щуриться.

      – На, – Герда достала из какого-то ящика очки с темными стеклами. Я нерешительно повертел их в руках – очень тонкая работа, и в то же время хрупкие, ясно, что быстро сломаются. Но когда я надел их, сделалось лучше, солнце уже не так досаждало, а поглядеть тут было на что.

      Канал, по которому мы шли, казался густонаселенным и в то же время игрушечным. И у самой воды, и выше на холмах стояли дома – двухэтажные, трехэтажные, с огромными окнами и террасами. Вдоль берегов сновали лодки, парусники, незнакомые глазу суденышки, а впереди по курсу помещался, кажется, центр большого поселка – дома там были цветные, один ярко-розовый, другой светло-желтый, третий синий, и над ними белый маяк с голубой каемкой. Мое чувство, что я попал в ящик с игрушками, превратилось почти в уверенность.

      – Нравится? – спросила Герда с такой радостью, будто сама все это построила.

      Я встал, чтобы получше разглядеть. На берегах было людно: я видел мужчин и женщин, прогуливающихся по набережным, гребущих в крохотных лодчонках, просто сидящих на берегу. Почти все они были одеты вроде меня сейчас – в коротких штанах и открытых рубашках, мужчины и женщины, молодые и старые. Ну что же, по крайней мере, в меня не будут тыкать пальцами…

      Герда невозмутимо вела корабль, и больше не казалась ни высокомерной, ни злобной, ни даже деревянной. Я снова решился заговорить:

      – Герда… кто ты такая?

      – А зачем тебе возвращаться, Леон? – Она не смотрела на меня, только вперед, и руки уверенно лежали на штурвале. – Я так поняла, тебя там собирались казнить…

      – Пусть бы лучше казнили.

      – Нет, не лучше! – Она обернулась на секунду, покосилась