Пусть умрут наши враги. Александр Шакилов

дыхательные отверстия молодого птера. Его хитиновое тело – длиной все четыре меры, вдвое меньше шириной и в высоту – блеснуло в лучах солнца и метнулось вниз, к центру площади. Не успев сложить прозрачные, в прожилках крылья, птер врезался в утоптанную землю и брюхом прорыл в ней канаву, не добрав до стола каких-то пару мер. В зеркалах его фасетчатых глаз отразились все празднующие. Хищно щелкнули мандибулы.

      Щукарцы попятились: рыбаки прикрывали собой женщин, а те – детей. Зилу тоже захотелось оказаться подальше от хищника, опасней которого на Разведанных Территориях разве что скальный дракон.

      Рывком птер встал на суставчатые лапы – и не удержался, опрокинулся на бок, затем, накренившись, завалился на спину. Но прежде с него ловко соскочил невысокий наездник в добротной зеленой куртке, скрепленной с брюками плотной вязки. Голову его скрывали от пытливых взоров специальные обмотки, в полете предохраняющие от обморожения. Чтобы в глаза не попадали насекомые и пыль, на лице наездника раскорячился жучара, живущий в симбиозе с обмотками, его тонкие крепкие крылышки были вроде солнцеочков князя, только бесцветными.

      Выставив перед собой вилки, – на некоторых были наколоты жирные куски – рыбаки медленно двинули к птеру. Птер захрипел – и щукарцы, возомнившие себя бесстрашными воинами, испуганно дернулись назад. Глядя на них из-под «солнцеочков», наездник птера широко расставил ноги и скрестил руки на груди.

      Ноги его – причудливо неровные, но все же не уродливые – показались Зилу знакомыми. Он где-то видел эти колени и лодыжки. Но где?..

      Пытаясь перевернуться на брюхо, – лапы махали в воздухе беспорядочно, жалко – птер захрипел и выдул через дыхательные отверстия слизь со сгустками свернувшейся крови. Воздух с присвистом вырывался из его легочных мешков. Только сейчас Зил заметил, что из хитина птера торчали стрелы, – пять штук, – а в левый бок ему кто-то воткнул алебарду. Две из шести лап были обрублены у основания.

      Вздох, выдох – и дыхательные отверстия птера выдали два фонтанчика алых брызг. Птер перестал молотить воздух лапами и затих, убедив лешего в своей полной безвредности. Ну какой вред может причинить труп?

      – Ты кто такой?! – испив из братины, Ортис расправил плечи и сжал кулаки.

      Храбрый мужчина, но глупый. С кулаками – на того, кто сумел подчинить птера?.. Слабые и ничтожные наездниками не становятся – только храбрецы и герои!

      Даже не взглянув на Ортиса, наездник опустился на одно колено у бездыханного птера и положил на хитин ладонь – попрощался. Потом поднялся и, развернувшись к толпе, снял с лица жучару – недовольно зажужжав, тот спрятал крылья – и сдернул обмотки с головы. Блеснули яркие фиалковые глаза, обрамленные угольными ресницами. Левую щеку наездника пересекали три оранжевые полосы. А длинные светлые волосы наездник заплел косичками и уложил пучком на затылке. Наездник оказался вовсе не мужчиной, а девушкой-красавицей,