Тени Королевской впадины. Владимир Михановский

произнес штурмбанфюрер.

      – Да о каком стеснении идет речь, черт побери?! – воскликнул француз. – Можете располагать «Пенелопой», как своим собственным домом.

      – Нет, мы хотим на эти дни перебраться на берег.

      – Лишние люди на борту во время погрузки всегда мешают, знаю по себе, – поддержал его Педро.

      – Делайте как знаете. – Француз махнул рукой, сдаваясь.

      Они вышли на палубу.

      «Пенелопа» по дуге входила в бухту. Нильсенский порт еще спал. Застыли портальные краны, врезанные в бледное небо, массивное здание таможни, служебные постройки. Вдали виднелся шпиль ратуши, наполовину скрытый утренним туманом.

      Миллер с надеждой вглядывался в берег, ища флаг со свастикой, но его не было.

      Судно, застопорив ход, приближалось к причалу.

      – Пожитки здесь оставите? – спросил француз.

      – Пожалуй, с собой заберем, – с деланной небрежностью ответил Миллер, придвигая поближе свою поклажу.

      На борту царили обычные для судна, прибывающего в порт назначения, оживление и суета. Матросы «Пенелопы» в предвкушении удовольствий, хотя и скудных по причине военного времени, наводили лоск и пересчитывали деньги. Матросы с «Кондора» держались отдельной кучкой. Педро и Миллер к ним присоединились. Капитан что-то сказал матросам на своем языке.

      Уже совсем рассвело.

      Миллер продолжал рассматривать приближающийся порт. Он увидел, как из-за угла серого здания показался грузовой трамвайчик, ползший по неправдоподобно узкой колее. Кажется, даже сюда доносилось его дребезжание.

      Матросы с «Кондора» споро разобрали свои сундучки, повесив их на лямках за плечами на манер рюкзаков.

      «Пенелопа» толкнулась о причал.

      Капитан то поднимал, то опускал подзорную трубу.

      – Странно, – пробормотал он, хмурясь. – Вымер Нильсен, что ли? Или все попрятались?

      – Что будем делать? – спросил усатый помощник.

      – Раз уж мы здесь, разберемся на месте, – решил капитан. – Пиво люди пьют при всех режимах…

      Однако люди с «Кондора» не стали дожидаться, пока перекинут трап. Педро коротко скомандовал, и матросы перескочили на мол. Следом прыгнул Миллер.

      – Живо, к трамваю! – бросил сквозь зубы Педро.

      Ни одной целой машины в порту не было – те, что встречались, были покорежены, побиты, сожжены. Поэтому подвернувшийся трамвай оказался как нельзя более кстати.

      Миллер, обогнав матросов и Педро, первым вскочил на низкую платформу, груженную коксом. Педро залез последним.

      Через минуту Педро, прошагав по коксу, ворвался в кабину вагоновожатого. Тот, не отпуская рукоятки, испуганно наблюдал за незнакомцами.

      – Быстро! Быстро ехать! – велел ему Педро, с силой схватив за плечо.

      Вагоновожатый, однако, вроде не понимал, чего от него хотят. Он лишь смотрел не отрываясь на смуглолицего незнакомца и вдруг произнес словно заклинание:

      – Гитлер капут!

      Педро столкнул вагоновожатого с сиденья, тот упал на пол и в испуге забился в угол тесной кабины. Педро