Испепелённый. Валерий Брюсов

совершить.

      Чичиков предлагает Коробочке продать ему мертвых.

      – Мое такое неопытное, вдовье дело, – возражает помещица. – Лучше ж я маленько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам.

      Чичиков торгуется с Плюшкиным.

      – Почтеннейший, – сказал Чичиков, – не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы! С удовольствием заплатил бы, потому что вижу – почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия.

      – А ей-Богу так! Ей-Богу правда! – сказал Плюшкин, – все от добродушия.

      Разговаривает Чичиков и Манилов:

      – Не правда ли, что губернатор препочтеннейший и прелюбезнейший человек? – спрашивает Манилов.

      – Совершенная правда, – почтеннейший человек, – отвечает Чичиков.

      – А вице-губернатор, не правда ли, какой милый человек?

      – Очень, очень достойный человек.

      – Ну, позвольте, а как вам показался полицеймейстер? Не правда ли, что очень приятный человек?

      – Чрезвычайно приятный, и какой умный, какой начитанный человек!

      – Ну, а какого вы мнения о жене полицеймейстера? Не правда ли, прелюбезнейшая женщина?

      – О, это одна из достойнейших женщин…

      Все эти разговоры – шаржи: смешная сторона человеческих отношений в них преувеличена до крайности; нелепость в них доведена до какого-то культа.

      Когда в городе узнают, что Чичиков скупал мертвые души, чиновники начинают судить и рядить об нем, и толки их тотчас доходят до последних границ вероятного. Одни говорят, что Чичиков – делатель фальшивых ассигнаций. Другие – что он хотел увезти губернаторскую дочку. Третьи – что он капитан Копейкин. «А из числа многих, в своем роде, сметливых предположений было, наконец, одно, – странно даже и сказать, – что не есть ли Чичиков переодетый Наполеон». Гоголь прибавляет, что «поверить этому чиновники не поверили, а, впрочем, призадумались». Прокурор же, «пришедши домой, стал думать, думать и вдруг, как говорится, ни с того, ни с другого, умер».

      В другом городе, в том, где был магазин с вывеской: «Иностранец из Лондона и Парижа», появление гоголевского героя производит путаницу еще более грандиозную. После того; как Чичикова арестовали, защитник его, юрисконсульт, стал «производить чудеса на гражданском поприще»: «губернатору дал знать стороною, что прокурор на него пишет донос; жандармскому чиновнику дал знать, что секретно проживающий чиновник пишет на него доносы; секретно проживающего чиновника уверил, что есть еще секретнейший чиновник, который на него доносит… Донос сел верхом на доносе, и пошли открываться такие дела, которых и солнце не видывало, и даже такие, которых и не было… Скандалы, соблазны и все так замешалось и сплелось вместе с историей Чичикова, с мертвыми душами, что никоим образом нельзя было понять, которое из этих дел было главнейшая чепуха… Когда стали, наконец, поступать бумаги к генерал-губернатору, бедный