Игра для смертных. Вячеслав Назаров

что Свэн погиб и он ничем не смог ему помочь. И в это время его тральщик тряхнуло раз и другой, а потом затрясло по-настоящему, а он все не мог открыть глаза…

      Над ним стоял Клаус и тряс его за плечо:

      – Что ты бормочешь? Что со Свэном? Где он?

      Зубы лязгнули о что-то стеклянное, рот обожгло ледяным холодом, потом жаром, заложило нос и уши, и Тэдди глотнул, чтобы не захлебнуться.

      – Легче?

      Тэдди неуверенно кивнул. Сознание возвращалось, а вместе с ним ощущение невероятной усталости и головная боль.

      – Так что случилось со Свэном?

      Сознание вернулось сразу, толчком. Тэдди качнулся на стуле, закусил губу и, нетвердо ступая, пошел к диораме. Он ткнул пальцем в звездное пространство. Палец попал в невидимую плоскость экрана.

      – Вот… Здесь… Зажги здесь огонек, Клаус. По Свэну…

      Он скрипнул зубами и обернулся:

      – Свэн погиб, Клаус. Мы были вместе. Свэн погиб, а я остался.

      Клаус плакал беззвучно, мелко-мелко вздрагивая и шмыгая носом. Весь он как-то обмяк и стал старым-старым, как Санта-Клаус из рождественских сказок. Он стащил с головы белую шапочку и стоял, комкая ее в руках, и седые волосы его торчали во все стороны.

      – И Свэн… И Свэн тоже…

      Клаус снова зашел за стойку бара и на этот раз возился там подозрительно долго. Когда он наконец выпрямился, глаза его были уже сухими.

      – Теперь я тебе говорю: выпьем! Выпьем, мальчик, за Свэна и за всех остальных. Вечной дороги им!

      Мускулы Тэдди непроизвольно напряглись, и левая рука согнулась в локте, словно придерживая гермошлем. Минуту пилот и Клаус стояли по команде «смирно» друг против друга, разделенные узкой полоской стойки. На Земле говорят: «Вечная память», «Вечный покой». В космосе над телом погибшего товарища астронавты говорят: «Вечной дороги», потому что вечно блуждать нетленному телу во мраке и холоде межзвездной ночи. Вечной дороги…

      – Почему? – хриплым шепотом спросил Клаус пространство.

      Он уже стоял у диорамы, и обе длинные руки его со сжатыми кулаками взметнулись вверх.

      – Почему нет бога? Почему они должны погибать, мои мальчики? Потому что они смелее, сильнее, чище других?

      Где же она, та самая справедливость, о которой три тысячи лет вопят люди? Где все те высокие слова, которыми исписаны миллионы книг? Почему еще не сгорела от стыда или от ядерного огня эта лживая планета?

      – Хватит, Клаус.

      Тэдди тронул бармена за плечо и вздрогнул: у Клауса не было зрачков. Два бельма, два белых пятна сверкали на лице, а вокруг головы причудливым нимбом светились огни диорамы – снежные хлопья созвездий, кровавые искры похоронных маяков.

      «Если бы был бог, он, наверное, выглядел бы вот так», – совсем некстати подумалось пилоту.

      – Чего хватит? Ты знаешь, Заморыш, как называют мое заведение?

      Свистящий шепот снова перешел на крик.

      – Ничего