Муравьиный мед. Сергей Малицкий

она знает? Может быть, мне от страха едва и здоровая нога не отказала? – поморщился Зиди. – Дури много… Может быть, я перед выходом на арену два дня пил, чтобы недостаток смелости дурью заменить? А не боится, что сейчас грязи во мне нет, а при нужде появится? Не боится, что отъеду я подальше от крепостных ворот, да головенку набок ей сверну? Что мне напрягаться до Дешты, если деньги у нее с собой?

      – Поклянись! – потребовала рабыня.

      – Слова, они слова и есть, – усмехнулся баль.

      – Алтарем Исс поклянись! – покачала головой рабыня.

      Запнулся Зиди. Окинул беспомощным взглядом пустой двор, скользнул глазами по тяжелым облакам, затянувшим небо. Темной ночь будет. Ни звезды над головой, даже полная Селенга не пробьет ночным лучом тучи. Откуда они свалились ему на голову? Хозяйка эта щуплая, рабыня со знакомым разрезом глаз. Из корептов, что ли? Знает она, все про баль знает!

      – За ярлык вольной стараешься? – спросил в лоб.

      – За него, – кивнула рабыня. – Да и не делала хозяйка мне зла.

      – Что ж, – нахмурился Зиди, вставил ногу в стремя, тяжело поднялся в седло. – Нанимаюсь я к твоей хозяйке. Только если опасность какая, не она, а я приказывать буду. И чтобы слушалась тогда меня беспрекословно. Не ради прихоти говорю, а чтобы жива осталась. Если ты баль знаешь, то беспокоиться о хозяйке не будешь.

      – Клятву! – потребовала рабыня, стиснув в протянутой руке кошель.

      Поклялся Зиди. Выпрямился в седле, приложил ладони к щекам и произнес положенные слова. Странно они прозвучали близ скирской гавани, в сердце проклятой баль земли. Странно, но правильно. Озноб пробежал по плечам Зиди, в сердце закололо. Вот и повязал себя страшным обязательством. Теперь, если не выполнит обет, и самому жизни не будет. Не много ли обетов для одного старого воина?

      – До конца пути оберегать будешь? – переспросила рабыня.

      – До конца, – кивнул Зиди, пряча пойманный кошель за пазуху. – Пока не отпустит. Пока в безопасности твоя хозяйка не окажется, оберегать буду. Если узнаешь, что не уберег, значит, погиб я, не сомневайся. И на конец пути не загадывай, он ведь и не в Деште может случиться. А ну как тетка ее куда отправится? Может быть, дорога чуть короче или чуть длиннее окажется. Как даст она мне знать, что выполнил я работу, так и расстанемся. Подумает пусть только… в последний раз. Вернуться-то уж не удастся. Дороги мне назад нет.

      – Так и ей тоже, – кивнула рабыня.

      – Что ж, – нахмурился Зиди. – Я клятву не забуду. Но и хозяйка твоя пусть о договоре помнит. В тайне хочет имя оставить? Я буду звать ее Рич. По-бальски это значит «дочь». Пусть она подойдет.

      – А была ли у тебя когда-нибудь дочь? – потемнела лицом рабыня.

      – Считай, что до Дешты она у меня есть, даже если и решит немного покомандовать названным отцом, – усмехнулся баль и повернулся к тонкой фигурке, замершей у крупа коня. – Открой лицо, Рич, а не то перепутаю тебя с кем-нибудь в толпе.

      Замерла рабыня, поднесла ладони к лицу,