Девушка в поезде. Пола Хокинс

бьется где-то в глубине горла, неприятно и громко. Во рту сухо, и больно глотать. Я поворачиваюсь на бок в сторону окна. Шторы задернуты, но от света, который они пропускают, больно глазам. Я подношу руку к лицу и нажимаю пальцами на веки, пытаясь стереть боль. Ногти грязные.

      Что-то не так. На секунду мне вдруг кажется, что я лечу вниз, будто кто-то выдернул из-под меня кровать. Вчера вечером. Что-то случилось. Воздух наконец заполняет легкие, и я сажусь. Но слишком резко. Сердце бешено колотится, голова раскалывается.

      Я жду, когда вернется память. Иногда ждать приходится долго. Иногда она возвращается за считанные секунды. А иногда ничего вспомнить так и не удается.

      Случилось что-то очень плохое. Была ссора. Слышались крики. Драка? Я не знаю, не помню. Я была в баре, потом села в электричку, потом вышла на станции, оказалась на улице. Я была на улице. На Бленхайм-роуд. Я отправилась на Бленхайм-роуд!

      Осознание этого накрывает меня волной черного страха.

      Что-то случилось, я это точно знаю. Не могу понять, что именно, но я это чувствую. Во рту что-то болит, будто я прикусила щеку, и на языке металлический привкус крови. Меня тошнит, голова кружится. Я провожу рукой по голове и вздрагиваю от боли. С правой стороны огромная шишка. Волосы слиплись от крови.

      Я споткнулась, вот оно что. На лестнице, на станции Уитни. Я что, ударилась там головой? Я помню, как ехала в электричке, но что случилось потом – черная дыра в памяти. Глубоко дышу, стараясь заставить сердце биться медленнее и подавить нарастающую панику в груди. Думай! Что я сделала? Я пошла в паб, потом села на поезд. Там был мужчина – теперь я вспоминаю, что у него рыжеватые волосы. Он улыбнулся мне. Кажется, он говорил что-то, но что конкретно, не могу вспомнить. С ним связано что-то еще, это я помню, но что именно – не могу извлечь из черной дыры памяти.

      Мне страшно, но что конкретно меня пугает, непонятно, и страх от этого только усиливается. Я даже не знаю, нужно ли чего-то бояться на самом деле. Я обвожу взглядом комнату. На прикроватной тумбочке нет телефона. Сумки нет ни на полу, ни на спинке стула, куда я ее обычно вешаю. Наверняка она где-то здесь, потому что я дома, а ключи были в сумке.

      Я вылезаю из кровати. Я голая. Смотрю на себя в большое зеркало на гардеробе. Руки трясутся. Тушь для ресниц размазана по щекам, на нижней губе ранка. На ногах синяки. Меня тошнит. Я снова сажусь на кровать, опускаю голову на колени и жду, когда приступ пройдет. Потом поднимаюсь, беру халат и, чуть приоткрыв дверь, выглядываю в щелку в коридор. В квартире тихо. Почему-то я уверена, что Кэти нет дома. Она говорила, что останется у Дэмиена? Мне кажется, да, хотя и не помню когда. До того, как я ушла? Или мы разговаривали потом? Я выхожу в коридор, стараясь двигаться как можно тише. Дверь в спальню Кэти открыта. Я заглядываю. Ее кровать заправлена. Не исключено, что она уже встала и успела убрать постель, но мне кажется, что она не ночевала дома. Это радует. Если ее не было, то она не видела и не слышала, как я вернулась, а значит, не в