Семь лет за колючей проволокой. Виктор Доценко

что скоро мест в тюрьмах не хватит! – Он вдруг весело расхохотался.

      – Ничего, за вами не заржавеет: вы новые понастроите!

      – Вижу, вы ничего не хотите понимать. – Он пожал плечами и пододвинул мне протокол допроса: – Прочитайте и внизу напишите: «Записано с моих слов, всё верно, мною прочитано и замечаний нет», после чего распишитесь.

      – Господи, я вспомнил! – неожиданно воскликнул я.

      – Что вспомнили?

      – Вспомнил номер телефона одной из девушек за нашим столиком! – Вероятно, в минуты опасности мозг начинает работать с такой эффективностью, какой не бывает в обычном состоянии. Я быстро продиктовал номер. – Её Настей зовут.

      – Хорошо, я проверю. – Он был явно недоволен и не скрывал этого.

      – Прошу вписать это в протокол.

      – Разумеется, – процедил дознаватель сквозь зубы и поморщился, тем не менее выполнил мою просьбу и опять пододвинул ко мне протокол.

      Медленно вчитываясь в каждое слово, прочитал его, сделал пару поправок, которые дознаватель, пребывая на грани нервного срыва, внёс в протокол, и только собрался его подписать, как вдруг вспомнил один американский фильм, который смотрел в Доме кино.

      – Скажите, а почему вы мне не напомнили, что я имею право на вызов адвоката? И если его у меня нет, вы обязаны предоставить мне государственного защитника.

      – Ты что, забыл, в какой стране живёшь? – Он взглянул на меня как на сумасшедшего. – Ты живёшь в Советском Союзе, а не на гнилом Западе. Вот закончится следствие, тогда и получишь своего адвоката! Расписывайся!

      – Любой документ, связанный со следствием, я буду подписывать только в присутствии адвоката! – непреклонно заявил я и демонстративно отодвинул от себя протокол допроса.

      – Не подпишешь?

      – Нет! – твёрдо ответил я.

      – Ну, смотри, – угрожающе произнёс он и взял протокол. – Так и напишем: «От подписи обвиняемый отказался…»

      После чего вызвал конвой.

      – Обыскать по полной программе! – приказал он.

      Тогда-то у меня и забрали паспорт, ключи от комнаты, кошелёк с деньгами, примерно сто пятьдесят рублей, и обручальное кольцо. Дознаватель составил опись изъятого и выписал постановление об аресте. А на меня вновь надели наручники. Вскоре я уже ехал между двумя милиционерами на заднем сиденье уазика.

      В голове вертелся всего один вопрос: куда меня везут? Но когда милицейский уазик въехал в какие-то странные ворота, которые тут же за нами закрылись, и мы оказались в своеобразном тамбуре перед другими воротами, я догадался, что мы приехали в тюрьму. От этой догадки у меня перехватило дыхание. Появилось такое чувство безысходности, что хотелось завыть от отчаяния. И всё-таки в самом дальнем уголке сознания теплилась надежда, что случилась чудовищная ошибка, в конце концов разберутся и я снова окажусь на свободе. Иначе не может быть! Не может в самой справедливой стране, как сказано партией и правительством, невиновный, более того, пострадавший человек быть лишён свободы! Не может быть потому, что не может быть никогда!

      Какой