Властелин 2. Сергей Николаевич Дергунов

– внимательно слушал.

      Все трое одновременно вздрогнули, когда раздался громкий и настойчивый стук в дверь.

      – Иди открой, Катон, – приказал Горбоносый молодому человеку.

      – Почему я, Спартак? Я же пишу! – возмутился «писарь».

      Тот, кого назвали Спартак, молча уперся взглядом в сидящего напротив, и молодой человек, отложив перо, направился к двери. Не успел он отодвинуть щеколду, как двери распахнулись, и в комнату ворвался крупный мужчина. Он, размахивая свернутой газетой, заговорил:

      – Так ты говоришь, Адам, что волю «неведомых высших» получаешь от Сен-Жермена? – звуки его голоса кому угодно могли показаться зловещими, но не Горбоносому:

      – Опять нарушаешь, Филон. Сколько раз нужно повторять, чтобы ты прекратил, наконец, обращаться по именам? Мы зачем взяли себе псевдонимы? – спокойно произнес он, глядя прямо перед собой.

      – Ты не ответил на вопрос!

      – Сядь, Филон, и успокойся. С чего, вдруг, ты этим заинтересовался?

      – Ты не увиливай, Адам…

      – Не Адам, а Спартак!

      – Будь по-твоему, Спартак, – уже спокойным голосом заговорил Филон, усаживаясь на единственный свободный стул, – я жду ответа. Думаю, мы все ждем ответа.

      – Ты не услышишь в моем ответе ничего нового: да, волю «неведомых высших» мне передает граф Сен-Жермен.

      – Тогда что ты скажешь на это, Спартак? – Филон постарался сосредоточить всю иронию на слове «Спартак» и развернул на столе принесенную с собой газету.

      – Что здесь?

      – Вот, почитай, – Филон ткнул пальцем в заметку, которая гласила: «27 февраля 1784 года в замке Готторп умер граф Сен-Жермен. Его тело захоронено неподалеку у старой часовни».

      – Где ты взял эту газету?

      – Какая разница, где я ее взял?! – вновь начал заводиться Филон, – допустим, мне ее подбросили, что это меняет? Сен-Жермен умер больше полгода назад, а ты все это время являл нам волю «неведомых высших». Что ты на это скажешь?

      – Скажу, что какая разница, кто доводит до меня волю «неведомых высших»? Главное, что она до нас доходит.

      – Ты нам лжешь!!! – почти выкрикнул Филон.

      – О чем спор, господа? – раздался мягкий голос в сумраке комнаты.

      Все четверо резко обернулись на этот голос, а молодой человек, которого назвали Катоном, даже вскочил со стула, чуть его не опрокинув. У двери стоял невысокого роста человек, закутанный в черный плащ. Он прошел к столу, уселся на освободившийся стул со словами, обращенными к молодому человеку: «Вы позволите, Ксавьер?». Эта реплика вызвала еще больший шок присутствующих. Откуда незнакомец знает их имена?

      – Кто вы? – первым пришел в себя Филон.

      – Это граф Сен-Жермен, – ответил за гостя Спартак.

      – Да, это я. Рад, что вы меня узнали, Адам. Хочу вас похвалить: вы неплохо справлялись.

      – Но как же …? – Филон указал пальцем на газету.

      – У меня нет времени рассказывать. Если вам интересно, расспросите вашего друга Адама. А сейчас я сам явлю вам волю «неведомых высших», – Сен-Жермен сделал паузу и обвел всех взглядом, – вы должны созвать новый масонский конвент, теперь в Париже. На него вы соберете только тех, кто примкнул к вам на прошлом конвенте в Вильгельмсбаде и кого вы успели переманить после него. Срок вам даю до апреля следующего года. У кого есть вопросы?

      Нависла тишина. Никто из присутствующих не решился ее нарушить, хотя вопросы были у всех четверых.

      – Тогда берите по листку бумаги и пишите клятву, – продолжил свою речь Сен-Жермен.

      – Что писать? – заговорил молчавший до сих пор участник встречи.

      – Пишите: «я, Йохан Боде, клянусь во веки веков ни одним словом не упоминать о встрече, состоявшейся 31 октября 1784 года в доме Адама Вейсгаупта». В конце поставьте свою подпись. Все пишите от своего настоящего имени.

      Сен-Жермен встал из-за стола, уступив место самому молодому из присутствующих, Ксавьеру фон Цваку. Пока «просвещенные» старательно выводили текст клятвы, граф сделал шаг от стола и внимательно за ними наблюдал. Среди панического калейдоскопа мыслей, исходивших от членов ареопага ордена иллюминатов, он уловил одну, совершенно четкую: «только через него я смогу возвыситься». И эта мысль созрела в голове Йохана Боде. Сен-Жермен отметил для себя эту особенность его характера: редко кому удается сохранять хладнокровие в подобной ситуации.

      Граф поочередно собрал передаваемые ему листки, обращая внимание на подписи: Адам Вейсгаупт, Ксавьер фон Цвак, Йохан Боде, барон Адольф фон Книгге.

      – Ну, что ж, до встречи в Париже, господа, – Сен-Жермен скатал листки в трубку и покинул дом.

      Иллюминаты долго сидели в полном молчании, пока его не нарушил хозяин дома:

      – Ты закрыл двери за бароном на засов, Ксавьер?

      – Ты же сам говорил: не упоминать имен, Спартак.

      – К черту! Закрыл?!

      – Закрыл, кажется…

      – Послушай,