Танки в котле. Немецкий танкист о прорыве из Хальбского кольца. 1945. Вольфганг Фауст

грузовиков и легковых автомобилей надо было сжечь, чтобы в небо вознеслись такие столбы пламени? Ближе к нам все небо было озарено осветительными ракетами, которыми русские пытались разогнать тьму леса. Одна из парашютных ракет спланировала на кроны деревьев прямо над нами, горящий в ней магний поджег сосновые сучья, ярко, как днем, осветившие всю прилегающую местность, так что мы поспешили побыстрее убраться из этого места в ту чащу, где скрывались наши войска и беженцы.

      Хотя здесь маскировка тщательно соблюдалась и не было заметно ни одного огонька, впечатление было такое, что в утреннем полумраке весь лес уже проснулся и все работают как черти. Мы миновали особенно темный участок леса, где, как мы знали, стояли «Королевские Тигры», укрытые ветвями деревьев. Проходя, мы слышали шорох этих ветвей, убираемых с корпусов танков их экипажами, и глухое ворчанье прогреваемых мощных моторов. В другом месте наши пехотинцы готовились к выступлению, вполголоса переговариваясь между собой. Но никто не спал – да и как они могли спать, зная, что готовит им утро? Приглушенные разговоры солдат время от времени прорезали плач и крики детей беженцев да утешающее их баюканье матерей, что напоминало нам о нависшей над гражданскими лицами опасности, когда красные войдут в лес. Выбросив из головы эти мысли, я направился к своей «Пантере».

      В моем экипаже собрались отличные бойцы: еще накануне вечером, при последних лучах заходящего солнца, они вычистили длинный орудийный ствол башенной пушки «Пантеры», используя прямые шестиметровые сучья, которыми проталкивали сквозь всю длину ствола смотанные в комок тряпки, используя каждый раз новый ком, пока он не стал выходить из ствола чистым. Таким образом они счистили с нарезов в стволе пороховой нагар. Это гарантировало, что орудие будет стрелять гораздо точнее и без деформации ствола. Мы также проверили гусеницы, гидравлическую систему управления и масляные фильтры над двигателем. Потом мы все забрались в «Пантеру» и уселись там по своим местам: я сам, мой башнёр и наш заряжающий устроились на наших штатных местах в башне; радист на своем сиденье за курсовым пулеметом в приливе корпуса, а механик-водитель слева от него у своих рычагов и панели управления.

      Спали ли мы? Или же бодрствовали и думали о том сражении, которое предстоит нам утром? Я отдавал дань и тому и другому, переходя от дремы к насущным мыслям, когда приборы наблюдения в моей командирской башенке осветились снаружи огнями разрывов.

      С первыми проблесками рассвета беженцы были уже на ногах, глядя, как мы уходим. Серые призрачные фигуры провожали нас, дети прижимались к ногам матерей, кое-кто уже начал выстраиваться, чтобы двинуться вслед за нами, когда мы запустили моторы наших боевых машин. Взревевшие моторы «Пантер» выбросили в воздух струи искр, высветив беженцев красными и оранжевыми волнами. Через смотровые приборы своей командирской башенки я бросил на них последний взгляд: группы бредущих, спотыкаясь, и бегущих за нами людей, когда «Пантеры» начали пробираться меж стволов