Закон волка. Андрей Дышев

бутылками крепленого "Славянского" и банкой килек, не замечая никого вокруг и не ориентируясь в пространстве. Ноги сами собой вынесли меня на набережную, где на короткое время я пришел в сознание, повернул обратно и снова погрузился в мир своих мыслей.

      Для этой эмансипированной девушки в шортах дед был ненужным свидетелем, думал я, поэтому она старалась поскорее отправить его восвояси. Караев отметил, что она вела себя как-то странно, иными словами, она была возбуждена, о чем говорили ее расширенные зрачки и нервный смешок. Неопытные убийцы, готовя кровавую расправу, ведут себя приблизительно так же.

      И еще одна фигура вызывает не меньше, а может быть, даже больше вопросов. Кто этот "клиент", отправившийся на яхте с двумя женщинами на необитаемый остров, одна из которых – богатейшая коммерсантка побережья, а другая – скромно одетая хиппи?

      Я едва не проскочил мимо дома во второй раз, вернулся к открытой створке ворот и зашел во двор.

      – Эй, морской волк! – крикнул я, подходя к двери. – Есть предложение накрыть полянку во дворе. А то дома слишком душно.

      Дед, должно быть, возился в шкафу с посудой и нечаянно сбросил на пол то ли миску, то ли кастрюлю. Уже смеркалось, и в полумраке немудрено было свернуть себе шею о косяк. Я остановился у входа в дом, всматриваясь в темную утробу прихожей.

      – Эй! – позвал я. – Ты чего в темноте сидишь? Экономишь электроэнергию?

      Дед не отозвался. Я поставил бутылки и консервы на бетонную ступеньку и зашел внутрь.

      – Дедуля! – позвал я тише. – Ты что, вздумал со мной в прятки играть?

      Я стоял посреди темной прихожей, всматриваясь в призрачные силуэты раскладушки, кухонного стола и лестницы, ведущей на второй этаж. Возбужденное настроение быстро сменилось недоумением и настороженностью.

      – Дед! – еще раз позвал я, но уже совсем тихо.

      Я стал шарить по стене в поисках включателя. Мне показалось, что где-то в глубине дома скрипнула дверь. Ладонь легла на кнопку включателя. Щелчок – и под потолком вспыхнула лампочка.

      Щурясь от света, казавшегося нестерпимо ярким, я смотрел на ноги Караева в галифе с голубым кантом и в поношенных черных ботинках, выглядывающие из-под синего одеяла, которым он был с головой накрыт. Дед лежал на полу без движений, без храпа или сопения, которые выдали бы его сон, и я, уже предчувствуя беду, наклонился и потянул на себя край одеяла.

      Из-под одеяла выпученными глазами на меня глянул мертвец с ужасным выражением на отечном лице. Его рот был приоткрыт, зубы оскалены, и между ними синел огромный, словно кляп, язык. Руки старика, напоминающие высохшие корявые ветки, лежали на шее, прикрывая проволоку, которую я не сразу заметил. Тонкая стальная нить глубоко врезалась старику в горло, поранив сморщенную кожу.

      Я опустился на колено, приподнял голову старика. На затылочной части шеи проволока была перекручена при помощи небольшой палки. Чтобы придушить несчастного, убийца повернул ее вокруг оси раз пять-семь.

      Что-то снова скрипнуло за дверью, которая вела в одну из комнат.