Час волка. Андрей Дышев

молчал. Мне хотелось выговориться. Мне очень не хватало друга.

      – Видишь ли, к заведующей недавно подходил какой-то мужичок из Прибалтики, мной интересовался. Ну, Лебединская из добрых побуждений дала ему от ворот поворот. А я сейчас подумал, раз Кучер за сто баксов кому хочешь даст адреса местных коллекционеров, то зачем от этого эстонца прятаться. Правда?

      – А ты коллекционер?

      – Да как тебе сказать?.. Когда в школе учился, то выменял у друга за жвачку два полтинника пятьдесят третьего года.

      – Какая интересная у тебя была школьная жизнь! – заметила Инга. – И в самодеятельном театре ты участвовал, и монеты менял.

      – Это что! Вот познакомимся ближе, я тебе еще и не такое расскажу.

      – А что ты сейчас хотел от этой Лебединской?

      – Во-первых, чтобы подробно обрисовала мне этого эстонца – вдруг случайно встречу его на пляже или на рынке. А во-вторых, надо предупредить ее, чтобы смело дала мой адрес, если он снова к ней придет. Познакомлюсь, поговорю, узнаю, что ему от меня надо. Но Лебединская ушла в пирожковую. Она всегда ровно в два идет к кинотеатру за пирожками… Мороженного хочешь?

      – Послушай, ты уже десятый раз спрашиваешь!

      – Разве? А я и не заметил… Ну, раз не хочешь мороженного, поехали ко мне, покажу свою гостиницу. Кажется, в холодильнике пара бутылок шампанского валяется.

      Я развернул машину, посигналил Валерке, начальнику спасательной станции – тот чуть авоську с бутылками не выронил, когда увидел меня на такой экзотической машине.

      Инга опустила руку мне на плечо.

      – Знаешь что, тиче? Не будем форсировать события. У меня сейчас нет времени ехать к тебе.

      – Что значит – нет времени? Еще не прошел первый академический час!

      – Уже прошел второй астрономический. Отвези меня, пожалуйста, на набережную, к "Прибою", где чешское пиво.

      – Ты хочешь пива?

      – Нет. Просто меня там давно ждут.

      – Кто ждет?

      – Да уймись ты! – прикрикнула Инга. – Столько вопросов! Я вовсе не обязана обо всем тебе рассказывать!

      – Это тебе только так кажется! – отмахнулся я. – Учитель для тебя ближе мамы. Заруби это у себя на носу!

      Я не стал давать кругаля и поехал на набережную через военный санаторий. В одном месте, правда, пришлось скакать по ступенькам, и Инга несильно ударилась темечком о потолок кабины.

      – Господи, за какие грехи ты свел меня с этим человеком? – взмолилась Инга, потирая ушибленную голову.

      Я выкатился к причалу, аккуратно объезжая обнаглевших курортников, которые млели на асфальте, как гамбургские сосиски на гриле.

      – Останови! – сказала Инга. – Вон они! Подъезжать не надо. Лучше, чтобы нас не видели вместе.

      Метрах в пятидесяти от нас пристроились на парапете с пивными кружками трое мужчин. Одного из них, с большим кофром, с проплешиной, но бородатого, в шортах, из которых торчали тонкие и волосатые ноги, я сразу окрестил Художником. Как в воду глядел.

      – Это наш художник Эдик, – пояснила Инга. – Они ходили на выбор натуры.

      – А