Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 3. Барбаросса. Олег Северюхин

начальники к тебе приезжали? – спросил я.

      – Приезжал один где-то год назад, немного послушал, а потом сказал, чтобы я язык свой укоротил, а то он меня до Колымы доведёт, – сказал дед Сашка. – А я давненько твоего приезда ожидаю.

      – Откуда же ты это знал? – спросил я.

      – А вот помоемся, так я тебе всё подробненько и обскажу, – сказал старик. – Давай-ка, ложись на полок, попарю тебя по-стариковски, потом себе веничком добавишь.

      После стариковской парилки я кое-как выполз в предбанник, а оттуда на улицу, где стояли ведра с колодезной водой.

      – Воды, – просипел я и протянул руку к ведру.

      Сопровождавший меня офицер метнулся в дом за кружкой, а у меня хватило сил рявкнуть на часового:

      – Лей быстрее воду, болван!

      Солдат схватил ведро и вылил на меня. Ледяная вода освежила горящее тело. Второе ведро я уже лил сам, покряхтывая от удовольствия. Третье ведро вылил на вылезшего на улицу деда Сашку.

      – Чего-то мы с тобой переборщили, – сказал дед, – пошли мыться, за один раз напарились.

      Глава 8

      Дома уже был накрыт приличный стол.

      – Господа офицеры, в баню, – сказал я командиру взвода охраны и своему сопровождающему. Хотя, что они понимают в бане, потом будут говорить, что мылись в ужасных условиях. Дикари, однако.

      Приготовленные для меня бязевые рубашка и кальсоны были немного велики, и их пришлось подворачивать. Бельё чистое, отбитое вальком и прокатанное рубелем. Когда мы вошли в горницу, мои офицеры даже вздрогнули. Посмотрим, какими они вернутся.

      – Ну что, дед Сашка, – сказал я, разливая водку по гранёным рюмкам на маленькой ножке, – после бани прохоря продай, а рюмку выпей.

      – Суворов это говаривал, – сказал дед, поднимая рюмку, – ну, со здоровьицем, – и выпил, приложив тыльную сторону ладони к носу в качестве закуски.

      – Ты рукой-то не занюхивай, а закусывай, смотри, чего тут наготовлено, – сказал я, показывая на нарезанную ветчину из Голландии, финское салями, прибалтийские шпроты, итальянские оливки, местное сало и яичницу из яиц с ярко-оранжевым желтком на огромной сковороде.

      – Ты смотри, целая география на столе, а поесть-то и нечего, разве что сало вот, да яичница. Это вот за этим вы к нам пришли, с голоду у себя пухнуть начали? – с ухмылкой спросил меня дед Сашка.

      Ох, и ехидный же этот дед, он ещё даст нам прикурить. Такие люди, как он, правду-матку в глаза режут, и им все с рук сходит, потому что к юродивым в России всегда было уважительное отношение как к гласу Господнему. А дед Сашка совсем не был юродивым. Что-то мне подсказывало, что под седой причёской были такие знания, которые нам и не снились.

      – Ты, дед, смотри при других такое не говори, а не то наживёшь на свою задницу приключений, – предупредил я его.

      – Да нешто я не знаю, что только с тобой можно по-человечески говорить, – сказал дед Сашка.

      – Почему это только со мной можно по-человечески говорить? –