Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

стаканчика и петь, и смеяться…

      – Люди! – крикнул кто-то, влетая в кухню. – В душевой горячую воду дали!

      «Люди» отозвались радостным ревом, как толпа болельщиков на стадионе. Костя наклонился к Сашке и поцеловал ее в губы. Сашка попыталась было уклониться – ей в первую минуту было неприятно, – но потом смирилась.

      А еще через минуту поняла, что ей нравится.

      – Ты что, ни с кем не целовалась?!

      Сашка хотела сказать, что она урод среди девчонок, золотое времечко отрочества проведшая за письменным столом, – но не смогла. Костя-то умел целоваться, он был нормальный парень и даже красивый, не сопля какая-нибудь…

      Они вышли в коридор. Оказалось, что Костя предусмотрительно налил водки в бутылку с остатками пепси-колы и теперь сладкий напиток можно хлебать прямо из горлышка.

      – Мали-и-новый звон на заре-е-е… – задушевно пели на кухне.

      Сашка сама не заметила, как они оказались в комнате у Кости. Захара и второго соседа, Лени, все еще не было; Костя усадил Сашку к себе на кровать, допил из горлышка пепси-колу с водкой, сел рядом с Сашкой и стянул через голову свитер.

      – Давай… Я дверь запру снаружи. То есть изнутри… Давай!

      Они повалились, обнявшись, на постель. Жалобно застонала панцирная сетка.

      – Ты еще ни с кем?..

      Костя пытался расстегнуть на Сашке лифчик, но маленькие крючочки подло застряли в петлях.

      – Да что же это такое…

      Отчаявшись, Костя сунул ладонь под резинку. Сашка выгнулась на постели дугой, подсознательно следуя подсказанной кем-то схеме. Еще в школе одноклассницы уверяли друг друга, что женщина в постели должна быть страстной, а значит, вот так выгибаться…

      Костя уже расстегивал на Сашке джинсы. Это было жутко и завораживающе. Это было прекрасно и стыдно. Из приоткрытой форточки пахнуло сыростью; когда Костя взялся за Сашкины трусы, она вдруг рванулась и села.

      – Ну давай… Сашка…

      Она выскользнула из-под его тощего и потного тела. Очарование вечера таяло, головокружение сменялось тошнотой; Костины руки, ставшие вдруг назойливыми, все-таки стащили с нее трикотажные белые трусы, в этот момент Сашка перегнулась через край кровати, и ее вырвало золотыми монетами.

* * *

      – Я говорил, что это очень важно? Я предупреждал?

      – Я старалась, – сказала Сашка, не отрывая глаз от полукруглой царапины на столе. – Я старалась. Но у меня…

      – Ты должна была отработать пять упражнений. Ты кое-как отработала два. Это меньше половины!

      – Я работала…

      – Работала?! Ты пила, как сапожник, и раздвигала ноги в постели!

      Сашка подняла глаза. Ее щеки, бледные секунду назад, сделались обжигающе-горячими, так что, казалось, сейчас лопнет кожа.

      – Неправда. Почему вы так со мной говорите?!

      – Потому что ты заслужила, Самохина. Потому что ты маленькая дрянь, которой даны большие возможности и которая спускает их в канаву, в сточную канаву, в канализацию. Теперь с тобой буду говорить не я. Теперь