Смена такта. Павел Владимирович Шишкин

рениках у подъезда с мятой пачкой сигарет в руках.

      – Курить есть? – хриплый голос Валентина был предсказуемым, как и его, похоже, суровый для организма ночной отдых.

      – Не, докурил ночью. Вечером занесу.

      – Я ж в ночную сегодня, – Валентин с сожалением замахнулся пачкой, готовясь кинуть её в кусты, но передумал и снова стал её теребить. – Как и вчера.

      – Ну значит утром, в смысле завтра, – Догузов, когда опаздывал, был не самым отзывчивым соседом.

      – Завтра, – эхом повторил Валентин. – Лучше б послал.

      Догузов неопределённо пожал плечами. Он отталкивал землю ногами, будто старался уйти подальше и от неё, и от Валентина быстрым шагом, максимально быстрым, но без перехода на бег – сидеть весь день потным на работе было бы и неловко, и малоприятно. Когда он переходил дорогу от двора к скверику, мимо него через дорогу прокатился футбольный мяч. Догузов обернулся. Парнишка в жёлтой футболке с зелёным номером стоял на бордюре у дороги, пригвождённый, наверное, родительским запретом, и не сводил глаз с мяча.

      – Дядь, подайте мяч, – отчеканил несколько слов пацан, вытер нос рукой и на всякий случай добавил: – Пожалуйста!

      Догузов удивлённо посмотрел в обе стороны – ни одной машины не приближалось, даже вдалеке, из-за сквера доносился привычный шум шоссе. Между мячом и пацаном было всего метров пятнадцать послушания. Многовато для пенальти, маловато для штрафного удара.

      – Ноги бережёшь, Роналдо?

      – Правильно не Роналдо, а Роналдиньо, – надежда российского футбола поправил взрослого, но шагнуть на проезжую часть не осмелился.

      Догузов дошёл до мяча и несильно пнул его мыском в сторону двора.

      – Русский пыр не знает дыр! – сообщил пацан, и побежал догонять мяч на площадку, к заждавшемуся ему забору. Догузов несколько секунд послушал ритмичные звуки удара мяча о сетку-рабицу, и внезапно встретился глазами с Валентином. Тот сразу же отвернулся. Догузову стало неприятно, он ускорился и скрылся в сквере.

      Сквер встретил Догузова тенью и сменил шум отдалённого шоссе на пение птиц. В сквере стояли скамейки, вдалеке сидел высокий собаковод в кепке с маленькой чёрной кляксой на поводке. Догузов расслабился и засунул руки в карманы пальто, стал что-то насвистывать. В карманах было пусто, и в этом было что-то неправильное. Догузов остановился, пошарил ещё, будто пытаясь найти скрытый кармашек, или дыру в подкладке. Он проверил внутренний карман пальто, затем карманы брюк. Ключей нигде не было. Догузов резко повернулся на пятках и сказал:

      – Вот чёрт!

      Пацан продолжал тренировать забор. Увидев Догузова, он перестал бить по мячу. Валентин грел руки в карманах и украдкой посматривал на соседа. Когда Догузов поравнялся с ним, прозвучало еле слышное: “кошелёк или жизнь?” Догузов резко повернулся к Валентину.

      – Что?

      – Кошелёк или ключи? – Валентин устало щурился от солнца. – Забыл, говорю, что?

      – Ключи, – ответил Догузов. – Ключи, мистер Холмс. – Валентин медленно подошёл к входной двери, вынул из кармана домофонную “таблетку” и отпер дверь.

      – Сэр, – Валентин оскалился и картинно указал на проём.

      Связка ключей торчала из замка неуместным, неприятно цепляющим взгляд заусенцем. Догузов проверил, что дверь заперта, и вытащил ключи. Подумал, не забыл ли что ещё, и снова отпёр дверь. Замок лязгнул, звук пронёсся по гулкому подъезду и осел на обитых дверях. Догузов нажал на ручку двери, и тут же ощутил, как сильно тянет в области солнечного сплетения, под рёбрами, тянет на улицу, тянет доделать неоконченное дело; он очень не любил опаздывать, он не любил оправдываться за опоздания. Он запер дверь, подёргал ручку и пошёл на улицу.

      Снаружи Догузов незаметно потрогал ключи сквозь карман пальто, и покосился на Валентина. Тот перестал мять сигаретную пачку в руках и сказал:

      – Мистер Лестрейд.

      – А?

      – Не Холмс. Мне всегда нравился Лестрейд. – Валентин повернулся к Догузову. – Главный инспектор Скотланд-Ярда. Он волочил всю уголовку Лондона, все кражи, все убийства, изнасилования, всю эту грязь, управлял штатом полисменов, выбивал деньги на оружие, на лошадей, потом – на автомобили. Развивал следственное дело, занимался работой с фактами, с уликами, собирал базу данных, бумажную. За оклад. А Холмс левачил, работал только с богачами, гонорары им заряжал – мама не горюй. Часть заказов ему скидывал именно Лестрейд, подкидывал очевидные загадки, уже раскрытые им и его замами дела, чисто чтоб посмотреть, как этот опиумный будет их решать. Часто, когда Холмс заходил в тупик, появлялся Лестрейд, отыгрывал дурачка и разбрасывался подсказками. Ты же помнишь, и в книге, и в фильме, когда Холмс и Ватсон пытались стибрить документы, пошли на свой первый “скачок”, и облошились по полной, следов наоставляли? Представляю, как Лестрейд забавлялся, называя их приметы в их же озабоченные лица, когда пришёл к ним якобы за помощью в расследовании. – Валентин перевёл дыхание. – Именно Лестрейд был главным врагом Мориарти. Тот ведь знал и имена Холмса и Ватсона, и где они живут, все это знали, номер