Хаос любви. История чувств от «Пира» до квира. Си Ди Си Рив

не была долгом, понятия ближнего не существовало бы» [11].

      Но эта точка зрения не особо помогает, не правда ли? Она ничего не говорит о том, почему христианская любовь менее непроизвольна, чем эротическая или дружба, – лишь о том, почему менее избирательна. Эротическая любовь вспыхивает от смеющихся голубых глаз, которые есть только у вас; христианская – от духовных качеств, которые есть у всех. Эти качества более фундаментальны для человека, чем голубые глаза, но создается впечатление, что увеличение фундаментальности сопряжено с умалением индивидуального начала. Это не вы во всей своей индивидуальности разжигаете христианскую любовь, а ваши духовные качества, которые есть только образ Божий, отраженный в вас, как и в любом другом человеке. (Подобно Рембрандту в его автопортретах, Бог по-разному отражается в каждом человеке, однако эти различия не играют роли для агапической любви. В противном случае лишь некоторые люди притягивали бы любовь, которая должна принадлежать всем без исключения.)

      Быть может, метафора воспламенения неуместна. Может, христианская любовь, являясь чувством признательности к автономному духовному существу, сама должна быть автономной? Это помогло бы объяснить, почему, «говоря о первом „я“ или об альтер эго, мы не приближаемся ни на шаг к ближнему, коль скоро он представляет собой первое „ты“» [12]. Когда я автономным образом отношусь к вам как к автономному духовному существу, я вижу в вас не просто обладателя черт, подходящих для того, чтобы сыграть роль любимого человека в моей истории любви, но соавтора нашей любовной истории. Себя я расцениваю так же – как субъекта, на чью автономию вы будете реагировать аналогичным образом.

      В этой картине есть что-то привлекательное. Но что собой представляет эта свободно дарованная любовь и как ее дарят, остается загадкой – настолько неразрешимой, что даже возникает искушение забраковать ее как некое религиозное заблуждение. К несчастью (или к счастью?), мы не в том положении, чтобы поступать так и насмехаться над Кьеркегором, связывающим любовь со свободой и нравственным долгом. Достаточно послушать брачные обеты людей, клянущихся любить друг друга, пока смерть не разлучит их. Итак, мы тоже считаем, что способны и обязаны свободно дарить любовь.

* * *

      Предположим, мы правы. Допустим, любовь, которую дарят исходя из свободы и долга, существует. Ее ли мы хотим дать и получить перед алтарем? Мы, конечно, хотим, чтобы супруга любила нас. Если мы немного странные, то, возможно, хотим, чтобы она любила и наше духовное «я». Но кое-чего мы точно не хотим: чтобы она любила нас из чувства долга (особенно в постели). Как и благодарность, супружеская любовь – блюдо, которое подают разогретым, даже горячим.

      Если вы похожи на меня, то предпочли бы, чтобы с вами периодически плохо обращался любящий человек, чем постоянно окружал заботой тот, кто вас не любит. Почему? Потому что любовь заставляет любящего делать вещи, которые не заставит ничто другое. Например, целовать вас

11

Там же.

12

Там же. С. 48.