Песнь для Близнецов. Евгения Белякова

священными постулатами, и, на первый взгляд, ни на йоту не отходя от текста священных книг, он убедил двух братьев совершить убийство. Рик не был уверен, смог бы он тогда понять, что происходит, и отказаться от страшного долга, если бы его послали разобраться с семьей Доулин. Наверняка кивнул бы также, согласился, как соглашался шпионить, лгать и толкать на преступление других.

      Его мораль всегда была гибче, чем у других, и Старшие ценили это.

      «Так что гибкость может служить и злу», – подумалось Рику. Но он одернул себя, помотав головой: обычно он избегал вообще использовать такие понятия, как «добро» и «зло».

      «Интересно, а что на это сказала бы Тео?»

      Снова кольнула вина за то, что не поехал с ней, но бард упрямо сжал челюсть, отметая тяжелые мысли, и уже сквозь сжатые зубы продолжил молитву.

      Вечером ему принесли суп. Он не стал спрашивать, где палач с плеткой: первейшее достоинство Стрелка – смирение перед волей Старших. Поблагодарил брата, охранявшего его, быстро выхлебал жидкий суп прямо из миски, под взглядом послушника. Вернул тому чистую миску, ложку. И, отвернувшись в сторону окна, через которое пробивался закатный, багряный свет, снова принялся молиться.

      Ночью, когда небо усыпали звезды, за ним пришли.

      «Наконец-то», – подумал он чуть ли не с облегчением.

      В комнатку вошел брат-охранник, за ним – еще один, с капюшоном на голове. Палач. Рик не должен был видеть его лица – им мог оказаться кто угодно. Например, тот, что стоял у ворот, когда он пришел. Чтобы у провинившихся братьев не возникало желания отомстить, лица истязателей всегда скрывались. Так что, прогуливаясь по саду, или читая молитвы в Общем Зале, можно было оказаться рядом со своим вчерашним мучителем. А если палачу приходило вдруг в голову, по глупости, из-за гордыни или ради изощренного удовольствия сообщить своей жертве, что именно он… Тогда все было очень просто. Месть разрешалась и даже никак не наказывалась.

      Поэтому палачи молчали.

      Мало кто избегал участи взять в руки плетку. Рик, когда был послушником, более десяти раз попадался и получал свои удары, а вот сам наказывал лишь раз; и всем сердцем мечтал забыть этот случай навсегда. Нет, особой жестокости он не проявил, да и наказание было слабым – десять ударов, но каждый раз, когда Рик вспоминал звук кожаной плети, рассекающей кожу… его мутило.

      Завидев вошедших, Рик улыбнулся и сдержанно кивнул. А вот от вида третьего вошедшего лицо барда искривилось в гримасе брезгливости.

      Джон Амберли, мерзкий и трусливый, всегда вставлял Рику палки в колеса и старался очернить перед Старшими каждый раз, как подворачивалась возможность. Они обучались вместе, и с первого же дня знакомства между ними возникла стойкая неприязнь.

      «Ворг специально послал его проводить меня вниз? Это намек на немилость?»

      Джон осмотрел комнатку, сморщил нос – мол, слишком жирно для предателя Ордена, и махнул