Жизнь продолжается!. Андрей Демьяненко

сделал по ссылке этой?»

      Клевал червяков. Жил там.

      Тебя я не спрашиваю. Ни о чем. Сил нет. Умираю.

      Горячие руки. Птенец.

      «Укрывать одеялом»…

      Я укрывал тебя сотни и тысячи раз. Был в восторге от этого.

      Что? Что там птенец?!

      Мой жив! Смотри!

      Тогда он умер, а сегодня выжил, вырос, окреп. Взлетел!

      А твой? Как он? Я снова вспоминаю детство.

      «Лети! Лети!» Покормил тебя червяками, зерном.

      Птенец не хочет. Умер.

      Над пропастью расставания

      Вишу над пропастью расставания

      устали руки, ноет спина,

      глаза слезятся отчаянно,

      болит голова.

      Вишу над пропастью расставания,

      желаю тебе: доброе утро!

      Моё доброе с тобой растаяло,

      утро моё – лахудра.

      Вишу над пропастью расставания,

      силы есть подтянуться,

      но ТАМ все изменилось за краем,

      в ТОТ мир не вернуться.

      Вишу над пропастью расставания,

      аукаю тебе «добрый день»

      да, какой он к черту добрый! —

      пня обгорелого тень.

      Вишу над пропастью расставания,

      и думаю пальцы разжать,

      Но долбаная моя мания

      велит держать.

      Вишу над пропастью расставания.

      Недавно кричал, что мол расстаемся!

      Кричал, потому что не ожидал согласия,

      не думал, что так обернётся.

      Вишу над пропастью расставания,

      шлю текст: милая, доброй ночи!

      Мысленно за текстом бегу расстояния, —

      ночь рожи корчит.

      Вишу над пропастью расставания,

      мог бы тогда сообразить,

      когда кричал про расставание, —

      я не могу без тебя жить…

      Вишу над пропастью расставания…

      На волю

      Я танцую на углях счастья,

      белый зверь неизвестной масти.

      Я из плоти и кожи, виден,

      невидны только иглы-нити,

      что бегут от меня к тебе,

      разрушая болью хребет.

      Мир тревожит иголок сеточку,

      танцую бешено, марионеточно.

      Продиктован танец люболью,

      никто не увидит, что клоуну больно.

      Говоришь: «В тебе не хватает соли!»

      Посыпаю себя белой солью,

      посыпаю себя черным перцем,

      звучу по всем мегагерцам,

      посыпаю себя серым пеплом, —

      становлюсь незаметным.

      Спектакль закончен, кончилась сказка,

      из себя вырезаю привязки.

      Скальпель разума остро наточен,

      ампутирует верно и точно

      неудобное, несвершенное,

      то, что может взорваться стоном.

      Обезболенный контур паяц,

      с тишиною пускается в пляс.

      Только в контуре не пустота,

      плещется радость, она

      от того, что было, что будет,

      от того, что мир прост и труден.

      В угли падает белая нитка,

      тает