Во тьме. Максим Шаттам

среди жертв стариков. Я хочу сказать, что самому пожилому из всех – около пятидесяти. Большинству же всего лишь между двадцатью и тридцатью.

      – Точно, – одобрил Тэйер. – Самый молодой из всех – он, – Тэйер указал пальцем на мальчика, в глазах которого не было слез – видимо, все они к моменту, когда его сфотографировали, уже пролились. – Томми Хиккори, ему восемь; столько же, сколько Карли Марлоу, вот этой девочке.

      Все кроме Вудбайна что-то пометили у себя в блокнотах. Потом Эттвел, по-прежнему бесстрастный, оглядел команду и подытожил:

      – Если конкретно, то у нас есть эти шестьдесят семь фотографий, подобие молитвы на латыни и таинственная открытка. Плюс множество второстепенных зацепок, список вещей Спенсера, результат анализа пыли на конверте, лист сокамерников Спенсера…

      Вудбайн покачал головой.

      – Завтра сюда из Центрального управления Северного Бруклина прибудут три детектива, они помогут вам, вы сможете распоряжаться ими как захотите. – Капитан поднял указательный палец. – Распоряжение шефа полиции. СМИ не должны ничего знать о шестидесяти семи фотографиях, я не хочу дополнительного давления. Типы из Центрального управления помогут вам подобрать информацию для прессы. Вы оставите все свои предыдущие дела, они будут перераспределены, мне нужно, чтобы вы занялись вплотную только этим. ФБР отдает свою лабораторию в наше распоряжение, а полиция штата готова помогать нам при малейшей необходимости.

      – Федералы не собираются вмешиваться в это дело? – забеспокоился Эттвел.

      – Нет, этот кошмар теперь на слуху у мэра и даже у губернатора, они хотят, чтобы все было сделано корректно. Вы остаетесь на линии огня, но нам срочно нужны результаты.

      Вудбайн вновь бросил взгляд на стену, взглянув на множество умоляющих глаз.

      – Надеюсь, что сейчас не все эти люди мертвы, – прошептал он.

      Джек Тэйер положил руку на плечо капитану. Обоих связывала многолетняя дружба.

      – Я… Я бы не был столь оптимистичным на твоем месте. Есть моменты, которые мы пока опускаем.

      Ноздри Вудбайна втянулись, его нервозность становилась все заметнее.

      – Молитва на латыни, найденная нами у Спенсера, была написана кровью. Утром из лаборатории пришел факс. Это человеческая кровь.

      Вудбайн закрыл глаза, он даже не удивился. Эттвел внес большую ясность, добавив:

      – На самом деле это смесь из крови нескольких людей. Скольких – лаборатория не смогла установить.

      Даже опытному капитану, занимавшемуся разными безумными историями на протяжении двадцати трех лет работы в полиции, показалось, что шестьдесят семь пар глаз с фотографий обращены к нему.

      Это было невыносимо – и из его глаз потекли слезы.

      Почему вы делаете это? Кто вы?

      Но больше его удручал вопрос, как человеческие существа могли участвовать в подобной дикости, участвовать расчетливо и холодно, и с какой целью?

      Под столом затрещал обогреватель. Все замолчали.

      12

      Нью-Йорк