Войны ветра. Дмитрий Янковский

преступления, по которому представлено обвинение?

      – Да, ваша честь.

      – Может ли суд узнать, почему офицер винд-флота, хорошо характеризуемый по службе, добропорядочный православный, мог совершить преступление против веры, общества и собственной совести?

      – Мне показалось, что так будет лучше, – честно заявил я.

      – То есть вы считаете свой поступок просто ошибкой?

      – Если говорить честно, а я под присягой на Библии обещал это, то я произошедшее не считаю ошибкой.

      – Но ведь вы безусловно знакомы с законом…

      – Совершенно верно, ваша честь. Поэтому я признаю себя виновным в совершении преступления, но ошибкой свой поступок считать не могу. В сложившихся обстоятельствах, мое решение показалось мне наиболее гуманным из всех. А гуманизм, любовь к ближнему и… даже к врагам, которых Богом велено полюбить, как самого себя, лично я считаю добродетелью, а не пороком, хотя, наверное, это странно слышать из уст боевого офицера, убившего много врагов. Но это так, поверьте, ваша честь.

      – Допустим, – кивнул судья. – И более того, я приму ваши слова для рассмотрения, они могут стать фактором смягчения приговора. Однако вы должны понимать, что гуманизм в отношении одного человека, тем более ступившего на путь предательства по отношению к обществу и вере, не может стоять выше долга перед обществом. Хотя бы в силу того, что интересы одного человека не могут быть поставлены выше интересов многих.

      – Это так, – согласился я. – Поэтому я готов принять любой приговор.

      – У вас есть что еще сказать в свое оправдание? – пристально глянул на меня судья.

      – Да, – решился я. – Возможно, если бы в трофейном плазмогане не кончились заряды, все было бы проще.

      – О чем вы? – не понял он.

      – То, что оружие на момент встречи с девушкой утратило боеспособность, зафиксировано внутренним контроллером плазмогана и указано в документах, – подтвердил адвокат.

      – Не понимаю, каким образом это вас оправдывает? – насторожился судья. – Если бы речь шла о гражданском, я бы принял этот факт во внимание. Но столь подготовленный боец, как вы, мог голыми руками свернуть девушке шею или же, без всякого оружия, отконвоировать ее на ближайшую площадь, после чего предать праведному народному суду. Почему не было сделано ни того, ни другого?

      – Я не смог…

      – В чем причина этого?

      – Если бы на ее месте оказался мужчина, совершивший предательство против веры и общества, я бы поступил так, как вы говорите. Но я сам мужчина. Признаю это слабостью, не оправдывающей моего преступления, но, если вы хотите понять, что мною двигало, то мотив был именно таким. Скажу проще. Убить молодую женщину голыми руками мне не позволили инстинкты. Обычные, обусловленные гормонами мужские чувства. Суду известно, что я пытался пристрелить преступницу, отдавшую себя в руки врага и готовую стать их орудием. Но у меня кончились заряды. Убить же ее голыми руками я не смог.

      –