Рассказы от Нэймсджена де Глюка. Татьяна Провоторова

всегда караем преступников, – сказал за моей спиной чей-то голос. – Не стоит недооценивать нашу скорость и сообразительность. Мы займемся Энидой Счастливой, а вам настоятельно рекомендуем отправиться по своим мирам.

      Рекомендация в исполнении голоса, к которому я почему-то не мог повернуться, была действительно настоятельной. Таким обычно подчиняются почти безоговорочно. Я было открыл рот, чтобы спросить о наказании, которое постигнет Эниду, но – бах! – мрак – свет – немного больно (ударился рукой обо что-то) – свет – щелчок – музыка (что-то из классики… Моцарт, кажется… а может быть, Бетховен, я как-то не увлекаюсь) – и я снова на улице, точнее в переулке. Сижу на асфальте. Прохладно как-то.

      Бывают же в жизни странные приключения. Красавица-ведьма, стражники путей в иные миры… А я остался буквально с носом. Ну, спрашивается, что я узнал? Что я увидел?

      Да, а вообще-то, первоначально я хотел рассказывать этот рассказ, как рассказ о ведьме, но решил, что «принцесса» приятней звучит. К тому же, кто знает, может Энида Счастливая и была принцессой. Своего мира.

      Третий рассказ от де Глюка (о маге)

      Этот человек был истинным волшебником. Я вам слово даю. Он всегда был волшебником, родился таким. С детства, когда еще и я был ребенком и играл в прятки, догонялки, выручалки и прочее, будущий маг сидел на лавочке и что-то писал. Порой он отвлекался и наблюдал за нами. Каждый раз, когда я ловил его взгляд, мне казалось, что он смотрит на нас будто с высоты своего возраста (хотя мы были почти ровесниками, он был старше разве что на год). И все время был каким-то печальным.

      Как-то я спросил его, почему он такой печальный. Он только улыбнулся и промолчал. Хотя не так легко заставить меня, сэра Нэймсджена де Глюка оставить дело незаконченным, но я почему-то не спрашивал о причине его грусти. И каждый раз после этого жалел. Но, встречаясь с ним, я снова не мог два раза спросить об этой причине, как ни старался.

      Когда он был рядом с нами, детьми, все было хорошо. Каким-то непостижимым для нас образом он лечил наши раны, если мы падали, он легко строил нам домики из песка, которые мы не могли построить, и укреплял эти домики так, что они стояли потом еще долго, пока нам самим не надоест. Даже (это так странно!) любая зеленая ягода, еще несозревшая на данный момент казалась вкусной, если ее срывал он.

      Когда мы выросли, мы крепко подружились. Он стал часто заходить ко мне, мы вместе пили чай, я рассказывал ему о своих похождениях. Его это забавляло, он смеялся, внимательно выслушивал, но про себя говорил крайне мало. Слишком мало, чтобы я мог сообразить, чем занимается именно он. Потому что он рассказывал лишь о своих родственниках, которым он вроде бы чем-то помогает. Но что он делал, оставалось загадкой. Я рассказывал ему также о своих вечных похождениях в поисках Чаши Грааля, он мрачнел, опускал голову. Как-то я спросил его, почему он так реагирует на это, и он ответил: