Карнавал обреченных. Людмила Бирюк

пробежал глазами бумагу, путаясь в завитушках витиеватого почерка, потом взял у писаря перо с чернильницей и поставил размашистую подпись.

      Свистунов, кряхтя, поднялся и, сунув в подмышку костыль, в сопровождении писаря направился к выходу, но у самой двери задержался.

      – Уж не знаю, как сказать, Владимир Алексеевич… У меня в приемной находится дама, прибывшая из Красного Села. Кто-то известил ее о вашем аресте, и теперь она умоляет о свидании. По артикулу никаких свиданий вам не положено, но, в память о покойном князе…

      – Кто она?

      – Представилась вашей сестрой. Да уж я-то знаю, что так называют себя все девушки, чтобы повидать своего милого…

      – Как ее зовут?

      – Натальей Алексеевной!

      – Натали?! – воскликнул Володя. – Кто ей сообщил обо мне? Господин комендант, ради бога, разрешите этой даме повидаться со мной! Она действительно моя сестра!

      Комендант поглядел на взволнованного юношу, потом на безучастную физиономию писаря, почесал в затылке и махнул рукой.

      – Ладно, так и быть! Только недолго.

* * *

      Высокая тоненькая девушка на мгновение остановилась на пороге камеры и подняла вуаль на поля шляпы. Легкие льняные волосы рассыпались локонами, обрамляя прелестное лицо. Чистые прозрачные голубые глаза засияли при виде молодого князя. На скулах проступил нежный румянец.

      – Сестренка… – растроганно сказал Печерский.

      – Володя!

      Натали шагнула к брату-близнецу и обняла его. В ранней юности они были очень похожи, но с годами Володя возмужал, а Натали утратила подростковую угловатость и стала женственной.

      – Когда ты успела примчаться из Красного? Как узнала, что я здесь?

      – Сергей Павлович известил… Что случилось, Володя?!

      – Да ничего особенного. На штандарте случайно был поврежден герб, а великий князь Николай усмотрел в этом злой умысел.

      – Но при чем тут ты?!

      – Честно говоря, ни при чем. Но, чтобы не пострадал весь полк, я взял вину на себя.

      Натали в ужасе закрыла лицо руками.

      – Сумасшедший! Ты понимаешь, что наделал?! Снова захотел на Кавказ под пули?

      Печерский улыбнулся и чмокнул в щеку плачущую сестру.

      – Ну и пусть Кавказ. Ведь там полковник Репнин и его дочь…

      Покачав головой, Натали прошлась по мрачной камере, оглядывая серые облупившиеся стены, потом повернулась к Володе. Он с удивлением увидел искорку радости в ее глазах.

      – Володя, ты ничего не знаешь! Репнин со дня на день будет в Петербурге!

      Дрожащими от волнения руками она открыла крошечную сумочку и достала распечатанный конверт.

      – Почитай, что он пишет!

      Печерский схватил письмо и стал читать вслух:

      «Любимая! Мы с Сероглазкой в Захарово. Оставляю дочь на попечение моего несравненного герра Гауза и завтра на рассвете отправляюсь в столицу. Прости, что так краток: