Холодный город. Холли Блэк

Ты ведь принесешь ключ, правда? Принеси ключ. Пожалуйста, принеси ключ. Пожалуйста, Тана, прошу тебя. Принеси ключ. Принеси ключ!

      Тана сидела у двери в подвал, заткнув пальцами уши. По лицу текли слезы, она плакала и не могла остановиться. Малышка Перл нетвердыми шагами подходила к ней и тоже плакала. Они плакали, когда ели хлопья, когда смотрели мультики и когда засыпали, обнявшись, в кроватке Таны.

      – Пусть она замолчит, – говорила Перл, но Тана ничего не могла сделать.

      Ночью отец надевал тяжелые рабочие ботинки и кольчужные перчатки, которыми повара пользуются, когда открывают устрицы, и относил матери еду. Тогда Перл и Тана плакали сильнее всего. Они боялись, что он тоже заболеет. Отец объяснил, что заразиться можно только от вампира, а мама все еще человек. Он говорил, что ее жажда крови почти не отличается от желания грызть мел, которое иногда испытывают беременные женщины. Он говорил, что все будет в порядке, если мама не получит то, чего она хочет, и если Тана и Перл будут вести себя как обычно и никому ничего не расскажут. Ни учителям, ни друзьям, ни даже дедушке с бабушкой. Потому что никто не поймет.

      Он говорил спокойно и разумно. Но потом уходил в другую комнату и выпивал полбутылки виски. А крики все не смолкали.

      Прошло тридцать четыре дня, прежде чем Тана не выдержала и пообещала матери, что поможет ей выбраться. И тридцать семь, прежде чем сумела вытащить ключи из заднего кармана рабочих штанов отца. Когда он ушел на работу, Тана открыла замки. Один за другим.

      В подвале стоял сырой запах земли и плесени. Она начала спускаться по скрипучей деревянной лестнице. Мать перестала кричать сразу, как только открылась дверь. Было так тихо, что шаги Таны казались оглушительно громкими. Она замерла на последней ступеньке.

      И тут что-то сбило ее с ног.

      Тана хорошо помнила, как зубы обожгли кожу. Челюсти матери еще не полностью превратились в вампирские, но клыки все равно пронзили плоть как два шипа, как жвала огромного паука. Потом губы мягко коснулись раны, опять стало больно, и Тане показалось, будто жизнь стремительно покидает ее.

      Тана отбивалась, кричала и плакала, пиналась и царапалась. Это только заставило мать вцепиться крепче, разрывая плоть на внутренней стороне предплечья. Кровь брызнула, как струя из водяного пистолета.

      Это случилось семь лет назад. Врачи сказали отцу, что воспоминания со временем станут не такими яркими, а огромный уродливый шрам на руке побледнеет, но и то и другое оказалось неправдой.

      Глава 3

      Смерть – это увядание цветка, который мог бы принести плод.

Генри Уорд Бичер

      Глаза Эйдана были широко раскрыты и полны страха. Он пытался разорвать шнуры и что-то сказать сквозь скотч. Тана не могла разобрать слов, но, очевидно, он умолял развязать его, не оставлять тут. Она была готова поспорить – сейчас он раскаивался в том, что забыл о ее дне рождения. И в том, что написал ей в Твиттере о том, что бросает ее. И уж точно раскаивался