Мо-Менты (Московские менты). Алексей Смирнов

, 2015

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

      Про милицию, как и про армию, что ни напишешь – все хорошо.

      Про медицину труднее, потому что примешивается абстрактный гуманизм, который побуждает приукрасить действительность. Зато в историях про милицию любой гуманизм приобретает юмористический привкус.

      Все, что последует за этим предисловием, соорудилось благодаря оригинальным идеям моего брата Романа Мельникова, бывшего московского мента, земельного опера, а ныне – респектабельного адвоката.

      Почти все имена и фамилии подлинные, но вот кто, что и в какой последовательности сказал и сделал – уже додумано.

      В том, что оперативные события тесно и порой неожиданно соприкасаются с медицинскими, нет ничего странного, потому что клиенты у нас одни и те же.

      1. Хроническое вдохновение

      Мой брат Роман Мельников живет с родителями: моим дядей и, соответственно, с моей тетей.

      Поэтому дядя хорошо ориентировался в интимной жизни местного отделения милиции, где Роман был на хорошем счету и занимал первое место по раскрываемости районных злодеяний. Секрет успеха будет виден из дальнейшего.

      Дядя без устали сочинял следственно-розыскные стихи:

      «В отделении беда! Оперов зажопили!

      Потому что опера обезьянник пропили!»

      Есть и стихи более подробные, с элементами психологического профилирования:

      «После пятого стакана

      Есть идеи у Романа:

      «Лучше будем водку пить,

      Чем преступников ловить!»

      У Романа нет идей,

      Кроме водки и блядей».

      Вообще, настоящий опер должен быть похожим на тех, кого он ловит. Этого требуют оперативные соображения, и Роман весьма успешно маскировался.

      У Трех Вокзалов ему неоднократно предлагали сексуальные услуги. Роман хмурился и отказывался.

      – Для отсидевших – скидка! – кричали ему вдогонку.

      2. Свои среди чужих и чужие среди своих

      Как легко догадаться, дядя сочинял стихи не на ровном месте.

      Однажды возникла мысль захватить матерого, опасного отброса, злостного негодяя. Осведомители дали наводку: подсказали, по какому адресу тот лежит, бездыханный от черных дел и порочной жизни. Возмездие неотвратимо. Опера собрались и пошли, пешочком, потому что машины, конечно же, им никто не дал.

      По дороге завернули в подвальчик. Он, может быть, физически и не был подвальчик, но по внутренней сути соответствовал всему подвальному, цокольным этажам души.

      Взяли по двести, потом еще по четыреста. Потом еще по чуть-чуть. Как у Кролика в гостях – «и они посидели еще немножко, и еще немножко, и еще немножко».

      – А, хер с ним, с преступником. Давайте не будем его сегодня задерживать!

      Это решение созрело давно; требовалась внутренняя химия, чтобы его сформулировать и озвучить.

      Вернулись в отделение утром, усталые. Честно сверкая глазами, сказали, что ездили, были, сидели в засаде, но дверь им не открыли – видимо, почуяли что-то звериным чутьем.

      – Вы хоть своим-то, своим-то не пиздите, – сказали в ответ. – Своим-то зачем пиздеть?

      Оказалось, что злодея уже прищучили, и совсем по другому адресу. И уже выбивают из него демократизатором чистосердечную явку с повинной и раскаяние на десяти страницах. А тот адрес был неправильный, там школа находилась.

      3. Кощунство

      «Он теперь будет думать, что муровца напугать может!» – примерно так орал Жеглов, имея в виду Фокса.

      Но муровцы тоже люди. Их можно напугать, не все им подвластно.

      Однажды Роман, свободный почему-то от милицейского дежурства – а может быть, и не свободный, прогуливался с товарищем по Старому Арбату.

      И сел посидеть на урну. Устал.

      Он ведь, брат мой Роман, очень большой – метр девяносто ростом, а весом – вообще страшно подумать. Понятно, что ноги гудят.

      Только присел, как сразу пришлось вставать. Подбегает какой-то лохматый, строгий, похожий на хиппи:

      – Встаньте сейчас же!

      – ???

      – Это наша урна! А вы кощунствуете! Уходите скорее! А не то, не дай бог, сейчас Магистр придет!

      Ну, против лома нет приема. Ушли, опасливо озираясь.

      4. Зову я смерть – мне видеть невтерпеж

      Люди-менты, с которыми работал Роман, были самые обычные: Денис, Остап, Будулай. Но был и самородок: доктор Золотарев. Он и в самом деле был доктором-психиатром, разъезжал на «скорой» и вдруг, по диковинному капризу сознания, осиротил медицину и обогатил своей персоной милицию.

      Особенно переучиваться не пришлось.

      Доктор Золотарев знал много интересного и поучительного.