Команда. Андрей Константинов

 «кодаки» и «коники» окружающий мир. При этом из всего столь многогранного окружающего мира его, в первую очередь, интересуют образы себе подобных, а в наипервейшую – себя подобного и любимого.

      Человечество обожает собственные фотокопии анфас и в профиль, в окружении друзей, знакомых, малознакомых и совсем незнакомых лиц, а также на фоне красочных пейзажей и праздничных столов, уставленных яствами и бутылками. Человечество любит позировать, успевая в неуловимый промежуток времени между нажатием кнопочки и морганием вспышки собраться и принять правильный, подобающий ситуации вид, отпечаток которого в дальнейшем не стыдно будет оставить потомству. Одним словом, любит приобщиться к фотоискусству, искренне считая себя объектом, достойным запечатления и увековечивания.

      Единственно, чего не любит человечество, это когда его снимают внезапно. Еще сильнее его раздражает съемка скрытой камерой. И уж совсем полное отвращение вызывает такая же фотосъемка, инициированная представителями всяческих силовых структур. Впрочем, подобного рода структуры, дабы не влиять на психику и без того издерганного бытом человечества, стараются не афишировать своего увлечения этим видом творчества и не выставляют на всеобщее обозрение свои любительские фотоработы. Тем более, что последние, в большинстве своем, никакой художественной ценности не представляют. Поэтому человечество продолжает жить спокойной жизнью, будучи уверенным в своей полной фотогеничной безопасности и, случайно услышав из ближайших кустов, либо стоящего автотранспорта всхлипы щелкающего затвора, не принимает их на свой счет…

      Так размышлял Нестеров, наматывая круги вокруг Спасо-Преображенского собора и выписывая направо и налево квитанции граждан, пришедших проводить в последний путь безвременно почившего от неумеренного пристрастия к кокаину Витьку-Стоху (в миру – Стольников Виктор Илларионович). Тем же самым в данную минуту занималась и Полина Ольховская, – единственное отличие заключалось в том, что она обходила собор не по, а против часовой стрелки. Кроме того, на голове у Полины был подобающий случаю черный платочек. Валера-тихоход и Лямин коротали время в машине, зачаленной на Короленко. Первый сторожил оперативное авто, а второй не был допущен к деликатной работе по весьма банальной причине – рылом не вышел. Действительно, глядя на долговязого, щупленького, белобрысого паренька, едва ли можно было поверить, что он имеет какое-либо отношение к братве, либо является давним почитателем таланта покойного. На сына Витьки-Стохи, пускай даже и от морганатического брака, он также не тянул. Так что нишкни, пацан – здесь серьезные люди тоскуют.

      Нестеров не любил работу на подобных массовых мероприятиях. И не потому, что при столь плотном контакте с потенциальными клиентами риск расшибона несколько возрастал (при том, что сами братки уже давно смирились с тем, что их скорбные физиономии на похоронах запечатлевают все кому ни лень – от эфэсбэшников до журналистов), просто по-человечески неприятно было смотреть на всю эту клоунаду: большинство присутствующих покойному при жизни готовы были собственноручно глотку перегрызть, но как только человек помер, всё – слезы, сопли, спи спокойно, дорогой товарищ. Бригадир вспомнил, как в прошлом году присутствовал на похоронах Кости-Могилы. Отпевание тогда происходило в Лавре, и хотя хор певчих был потрясающе красив, настроиться на возвышенный лад мешали периодически раздававшиеся трели мобильников. Даже здесь дело было превыше всего. Нестеров невольно усмехнулся, вспомнив группу неумело и невпопад, однако зело старательно, крестившихся молодых «качков». Тогда старший из них, заметив, что многие из присутствующих стоят с зажженными свечами, протиснулся к выходу, купил у испуганной бабульки охапку свечей оптом и важно раздал своим. Свечи зажигали, естественно, от «Зиппо». И то ладно – хоть не от хабариков…

      Бригадир в очередной раз поравнялся с Ольховской, скосил глаза на часы, а затем мечтательно запрокинул голову, что в переводе на общепонятный означало: «Сейчас на кладбище поедут, там пусть Пасечник со своим экипажем пасется – а у нас все, шабаш, время вышло». Полина поняла Нестерова правильно, чуть заметно улыбнулась, а бригадир не без удовольствия отметил, что с ролью «грузчицы» она уже вполне освоилась и для новичка держится весьма и весьма уверенно.

      Смена освободилась непривычно рано – к началу четвертого уже и сдались, и отписались. Нестеров решил воспользоваться этим обстоятельством и за остаток дня сделать установки по оставшимся трем адресам и тем самым завершить эту порядком поднадоевшую тему. После вчерашнего фиаско бригадир окончательно перестал верить в положительный результат этих мероприятий – слишком уж устаревшей и неконкретной была исходная информация. К тому же, немного представляя себе характер и методы работы Ташкента, можно было не сомневаться в том, что в своей жизни тот старается придерживаться озвученного известным поэтом тезиса: «никогда не возвращайтесь в прежние места». Однако Нестеров привык доводить начатое дело до конца и в этом с ним была солидарна и Полина. Впрочем, у нее были на то свои резоны – она надеялась, что работа по установкам на какое-то время переключит внимание смены от Камыша, а там, глядишь,