Кто будет президентом, или Достойный преемник. Фридрих Незнанский

взгляд – словно прожег ее лицо огненным рентгеном.

      Татьяна медленно отвела глаза и вздохнула.

      – Андрей, с некоторых пор я перестала тебя понимать, – устало произнесла она. Затем стряхнула с сигареты пепел и добавила: – Честное слово, иногда мне кажется, что ты просто сумасшедший.

      – Не исключено, – улыбнулся Долгов. – Знаешь, веснушка, некоторые психологи считают, что сумасшествие и гениальность – это одно и то же. Ван Гог лежал в сумасшедшем доме, но он писал гениальные картины. Роберт Лоуэлл и Сильвия Плат вообще не вылазили из психушки.

      – А кто это? – насторожилась Татьяна.

      – Не важно. Гении.

      – Хорошо, если так. Только мне кажется, что вместо Нобелевской премии ты когда-нибудь получишь направление в дурку. Завернут тебя, лапочку, в мокрую рубаху, вколют укольчик и бросят в комнату с мягкими стенами. Чтобы голову себе не расшиб.

      – Рад, что ты за меня переживаешь.

      Долгов взял конверт, мельком заглянул в него, удовлетворенно кивнул и спрятал конверт во внутренний карман пиджака.

      – Трепещите, враги! – весело проговорил он. – Теперь жизнь Хозяина в надежных руках.

      – Что ж… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – заметила на это Татьяна. Она изящным жестом вмяла окурок в пепельницу и взяла сумочку. – Мне пора бежать. И вот что, Андрюша, если захочешь меня увидеть – приходи в приемную. Эти таинственные посиделки в баре мне не по душе.

      В темных глазах Долгова полыхнул холодный огонек.

      – С каких пор? – осведомился он.

      – Сам знаешь, с каких.

      Татьяна поднялась со стула и забросила сумочку на плечо.

      – Пока, милый! – насмешливо сказала она, помахала Долгову ладошкой, повернулась и зацокала каблучками по мраморному полу.

      Долгов проводил ее взглядом до самой двери, затем повернулся к окну и смотрел на девушку до тех пор, пока она не скрылась из виду.

      – В дурку, говоришь? – тихо проговорил он. Усмехнулся и добавил: – Не дождетесь.

      В глазах его стояло бешенство.

      5

      – Ну, как?

      – Как всегда.

      – Скажи это вслух.

      – Ты лучший! – улыбнулась Татьяна и потерлась острым подбородком о его волосатую грудь.

      – То-то же.

      Максим взял с тумбочки сигареты и закурил. Татьяна, подперев щеку рукой, смотрела, как он курит.

      – Какой же ты тщеславный, – тихо сказала она.

      – Мне есть, чем гордиться, ты не находишь? – усмехнулся в ответ Максим.

      Это был рослый, мускулистый детина с тяжеловатым подбородком, на котором красовалась «голливудская» ямочка, и длинными темными волнистыми волосами. На носу у Максима была изящная горбинка. Татьяна провела пальцем по этой горбинке и сказала:

      – Все-таки ты удивительно красивый сукин сын.

      – Это мой главный капитал, малышка.

      – И ты имеешь с него неплохие дивиденды. Ну-ка, скажи – скольких богатеньких вдовушек ты окрутил и разорил?

      – Ни одной, – с усмешкой ответил Максим. – Я специализируюсь на замужних барышнях. Мне не нужна легкая добыча.

      – Когда-нибудь