Сгоревшая под дождём. Анеле Лантана

на него и не решалась что-то говорить. Наконец он отнял руки от лица, и мне довелось стать свидетельницей его горьких слёз.

      – Андрей Иванович, – прошептала я, – неужели всё так плохо.

      – Всё так плохо, насколько это возможно, – тихо проговорил он. Голос его дрожал, и глаза выдавали жуткий страх. – У неё в позвоночнике опухоль размером с куриное яйцо. Даже оперировать поздно, – всхлипнул хозяин, – врач только мне озвучил диагноз, Ольга ни о чём не догадывается. Смотри, не проболтайся ей. Да и Ксении лучше не знать.

      Я не помню, как пережила ту ночь. Помню только, что наутро глаза мои опухли от слёз и я не знала, что и предпринять, чтобы привести лицо в порядок. До красоты мне дела не было. Просто если бы меня такой увидели Ольга или Ксения, начали бы выпытывать причину моего расстройства. А не одна из хозяек не должна была о ней знать.

      Ольга ошибочно полагала, что боли в спине даёт простой остеохондроз, обострившейся в осеннюю непогоду. С утра она чувствовала себя гораздо лучше, нежели накануне, правда, когда я принесла ей завтрак в постель, она сказала, что сегодня ещё отлежится, чтобы завтра наверняка порхать, как бабочка. При хозяйке я изо всех сил сдерживала накатывающиеся на глаза слёзы, но стоило мне остаться наедине с собой, как я доставала из кармана фартука платок и неустанно тёрла мокрые щёки.

      – Зина, ты сегодня какая-то странная, – сказала Ольга, садясь в кровати. – Не болтаешь, как обычно, а молчишь и о чём-то думаешь.

      – Вам кажется, Ольга Николаевна, – улыбнулась я натянуто, – просто не выспалась, наверно.

      Ливший три дня кряду дождь наконец кончился, и на небе засветило солнце, озарив светом золотой сад перед домом. Женщина попросила меня открыть окно, на что я ответила:

      – Не смотря на солнечную погоду, на улице холодно. Вы можете простудиться.

      – Открой окно! – снова велела хозяйка властным тоном. Мне пришлось исполнить её просьбу. В комнату влетел утренний свежий ветер. Женщина приподняла голову и с блаженным видом уставилась на пышную крону старого дуба в саду, а затем поднялась с кровати и двинулась в сторону окна. Лёгкая хлопковая ночная рубашка на ней развевалась на ветру точно флаг. Но попросить её хотя бы укутаться было бесполезно, и я продолжала помалкивать. Но когда она вдруг взобралась на подоконник с ногами и облокотилась спиной на откос, я завопила:

      – Ольга Николаевна, теперь я вам приказываю! Немедленно слезьте с окна. Мало того, что вы рискуете подхватить воспаление лёгких, так ещё и рухнуться вниз!

      Ольга громко расхохоталась и дабы ещё больше меня рассердить, стала ногами на подоконник и начала на нём приплясывать, напевая под нос какую-то весёлую песню. Я не узнавала в этой безумной женщине мою разумную серьёзную хозяйку. На шум прибежал Андрей Иванович и, увидев, что вытворяет жена, взялся за голову. Но он не церемонился с ней, а молча схватил за талию и снял с подоконника. Когда он на руках нёс её до кровати, она вдруг заплакала. Кстати, это был первый и последний раз,