.

за… э-э-э… да уже час, чего там! Если за час ничего больше не нашли, то и незачем тут дальше торчать. Артефакты парами, видимо, не встречаются. И я побрел вниз по склону, к «Саргассу», держа тяжкую находку обеими руками. Пленка была гладкая на ощупь и прохладная; я все боялся шкатулку выронить.

      Когда я был уже у самого пляжа, далеко на востоке мелькнула в небе косая светлая полоска – патрульный ракетоплан.

      «Чего его тут носит?» – неприязненно продумал я.

      Из осторожности я выждал с полчаса; начало смеркаться. На всякий случай еще раз связался со Швеллером и убедился, что ничего необычного ребятишки больше не откопали. Так и не узнав, чья непостижимая воля забросила патрульный ракетоплан так далеко от побережья материка, я забрался в «Саргасс» и без лишних слов вознесся в стратосферу.

      Шкатулка, надежно пристегнутая, покоилась на соседнем кресле, справа от меня. И я на нее постоянно косился.

      Дома я сделал контрольный круг над заимкой и только потом пошел на посадку. Чувство мое молчало, но правая рука сама собой тронула кобуру с бластом, рукоятку которого украшал прадедовский девиз на двух языках. «Смерть или слава». «Death or Glory».

      Смерти я сегодня счастливо избежал. Неужели мне вдруг улыбнулась переменчивая удача и я откопал на островке что-то ценное? Что-то, что может изменить человеческие судьбы?

      Вовремя найденный артефакт вполне может разбудить впавшую в летаргию расу, если только попадет в нужные руки. В руки, которые он вполне может прославить.

      Но этот же артефакт может обернуться и смертью. В сущности, у меня было только две линии поведения: открыть шкатулку или не открывать ее. Любое решение могло привести меня как к смерти, так и к славе.

      В задумчивости, двигаясь заученно и привычно, словно любой из моих ребятишек – подчиненных Швеллера, я загнал «Саргасс» в дальний капонир, запер его и опечатал, потому что с неделю мне летать никуда не придется, и в прежней же задумчивости побрел к жилому куполу. Шкатулка оттягивала мне левую руку – вопреки опасениям и кажущейся гладкости, пленка плотно приставала к ладони, и я больше не боялся шкатулку выронить.

      Внутри я бережно опустил ее в центр стола, вскрыл банку пива и повалился в любимое кресло.

      Итак. Что избрать? Действие или бездействие? Как поступил бы в подобном случае мой папаша? Мой дед? Мой прадед, черт побери, о рассудительности которого до сих пор рассказывали старательские байки? Но рассудительность рассудительностью, а я точно знал, что все мои предки дожили до почтенного возраста, за исключением отца, умершего в шестьдесят четыре от рудной лихорадки. Не верю, что они дожили бы до седин, задумывайся они надолго в ключевые моменты жизни. Смерть или слава. Стреляй, иначе опоздаешь. Сомневаюсь, что они выбрали бы бездействие.

      И я не стану.

      Я решительно выхлебал банку до дна, не глядя швырнул ее в сторону зева утилизатора и, как всегда, попал. В баскетболисты, что ли, податься? Впрочем, уже поздно, возраст, дядя