На Фонтанке ожидается солнечный ветер. Алиса Лунина

час он кричал на нее:

      – Какого черта, Тея, опять у тебя кофе уехал? Ну сколько можно тебя учить, садовая голова?!

      И она огрызалась в ответ. Так и жили.

      Июль буйно цвел, шумел ливнями, раскалял город. В кофейне было много туристов, и бармены, бывало, сбивались с ног, угощая гостей «Экипажа» напитками и десертами. И вдруг посреди туристического сезона Манана сказала, что ее свекровь заболела, и попросила дать ей отпуск на две недели, чтобы она могла поехать в Тбилиси. Поняв, что они теряют кондитера, Леша охнул, но Манана заверила, что ее заменит сестра, которая печет «даже еще лучше».

      Леша было успокоился, но тут выяснилось, что сестра появится только через несколько дней. А пока отвечать за десерты Манана предложила Теоне.

      – Тея все сделает наилучшим образом! – заверила Манана.

      – Ты вот эту Тею имеешь в виду? – с иронией уточнил Леша, в принципе сомневавшийся в том, что Теона способна на что-то большее, чем, скажем, вскипятить чайник.

      – Ну так я ее научу, – пожала плечами Манана. – За два дня вообще многое можно освоить!

      В следующие два дня Манана тренировала племянницу, как молодого бойца, натаскивая ее на выпекание коржей, изготовление кремов и прочие кондитерские премудрости. А потом Манана уехала, и в кофейне сразу стало тоскливо.

      – А мы справимся? – Леша посмотрел на печальную Теону с подозрением. – Ну давай, Тея, настало время проявить себя!

      Теона вздохнула и обреченно, как на казнь, пошла на кухню.

      Леша пожелал ей успеха и ушел в зал работать. Однако вскоре из кухни повалил такой дым, что Леша не выдержал и помчался тушить пожар. Кухня была заполнена гарью, в центре этого хаоса стояла расстроенная Теона, перепачканная мукой и сажей. На столе красовался поднос с чем-то таким черным и омерзительным, что, увидев сей кулинарный шедевр, Леша сделал шаг назад и тихо спросил:

      – Это что же?

      – Пирог, – пискнула Теона.

      – Ты в этом уверена?!

      Теона пожала плечами – особенной уверенности в том, что она только что испекла пирог и что его можно есть, у нее не было.

      – Может, он просто немного подрумянился? – робко предположила Теона.

      – Подрумянился? Да он черный, как головешка! Вот все у тебя так, – в сердцах выпалил Леша. – Какая-то ты… неправильная!

      Теона последний час обдумывала ту же самую мысль, все больше в ней утверждаясь, и, когда Белкин произнес ее вслух, это сработало как триггер. Теона вдруг тихонечко хлюпнула носом и – набирая обороты – разревелась. Ну а что, между прочим, она несколько лет не ревела – не плакса ведь какая-нибудь! – но даже «не плакса» иногда, знаете ли, может себе позволить.

      Леша тоскливо вздохнул – женских слез он не выносил по определению.

      Следующие полчаса Теона рыдала у него на плече, признаваясь в том, что она действительно неправильная, что все у нее всегда наперекосяк, и сама она такая вот… шиворот-навыворот.

      – Так, хватит реветь, – не выдержал Леша. – Сейчас мы все исправим! Будем печь торт «Мишка» и хворост