Дневники Сигюн. Ива Эмбла

ударить наставника, но Тор удержал его, схватив за руки сзади.

      – Что ты творишь, брат?!

      (Я нашла эту плеть закинутой далеко в кусты – она и позволила мне восстановить события, разыгравшиеся здесь столько лет назад.)

      Дальше было уже совсем просто. Оглядевшись по сторонам, я увидела раздевалку, а в ней тёмный чулан для хранения матов, куда заперли на целый день провинившегося Локи.

      Я легла на сваленные в угол маты. Я свернулась калачиком, обхватив руками колени и подтянув их к груди. В этой же позе много лет назад замер Локи-подросток, и жгучие слёзы, столько времени сдерживаемые, прорвались наконец наружу. Он плакал, узкие мальчишеские плечи вздрагивали от рыданий, а ярость и ненависть выплескивались с такой силой, что и теперь я чувствовала их неистовство, ошеломившее меня даже столько лет спустя. Наплакавшись, он уснул. Сны его были мне недоступны, но его лицо разгладилось и успокоилось. А вечером пришла Фригг, держа в руках поднос с едой, села с ним рядом и обнимала его за плечи, пока он, голодный, жадно ел свежеиспечённый, ещё горячий белый хлеб и пил молоко.

      Закат в Асгарде – удивительное зрелище и лучшее время суток, на мой взгляд. Солнце, вначале золотое, постепенно розовеет, цвет становится всё более насыщенным, оттенки перетекают друг в друга, пурпурные, малиновые, багровые. Буйство красок на небе, перечёркнутом тёмными тонкими линиями облаков, превосходит самое смелое воображение. На горизонте одинокая туча, облитая золотом по верхней кромке, внезапно выпускает из самой своей середины веер сияющих лучей, и всё вокруг озаряется их прощальным светом. Солнце закатилось, но долго ещё бродят по небу светлые отблески уходящего дня, не желая сдаваться наступающим сумеркам.

      Я стояла на балюстраде, наблюдая, как постепенно гаснет власть дневного светила, уступая место чёрному бархату небесного мрака, на котором начинали зажигаться первые, ещё робкие звёздочки. Мысли текли плавно и свободно, ни на чём конкретном не останавливаясь, не приобретая даже каких-либо чётких контуров; бесформенные образы возникали – и тут же растворялись в потоке сознания. Должно быть, я грезила наяву. Вечерний воздух наполнялся звоном цикад и щелканьем соловьев, где-то в отдалении затянула свою тоненькую песню малиновка. От нагретой за день земли восходило тепло, и смолистые запахи кипарисов, сосен и можжевельников щедро смешивались, навевая сладкие полусонные грёзы.

      Молния сверкнула в стороне Биврёста. Встрепенувшись, я повернулась туда. Семеро всадников во главе с Одином во весь опор мчались к Вальяскьялву. Я различила обоих асгардских принцев и следовавшую за ними четвёрку друзей Тора. У ступеней дворца они спешились, бросили поводья в руки подбежавших слуг и почти бегом поднялись по лестнице. И всё это молча, не проронив ни слова. Я отступила вглубь балюстрады. Сердце сжалось от смутных предчувствий чего-то неотвратимо грозного, надвигающегося на всех нас. Я спустилась в парк, побродила по темнеющим аллеям, но очарование мирного вечера исчезло, на душе у меня было слишком