Владение и владельческая защита в гражданском праве. А. В. Коновалов

различных субъективных прав, легитимирует субъекта права владения на использование средств вещно-правовой защиты.

      Положение о том, что именно правомочие владения является тем основанием, которое предоставляет возможность вещноправовой защиты, не является новым в отечественной науке гражданского права. Право владения рассматривалось как общее основание, легитимирующее и собственника, и субъекта права оперативного управления, и титульного владельца на истребование вещи из чужого незаконного владения. Ю. К. Толстой обоснованно сделал вывод о необходимости разграничения права владения и реального его осуществления, отсутствие которого, обусловливающее необходимость предъявления виндикационного иска, не означает прекращения самого права.[82] Как основание виндикации рассматривал правомочие владения также и В. А. Тархов.[83]

      Были высказаны и противоположные точки зрения. Так, А. П. Сергеев, рассматривая в качестве юридического основания виндикационного иска право, из которого вытекает правомочие владения, исходит при этом из отсутствия в отечественном гражданском праве особого права владения, которое, таким образом, и не может быть признано основанием иска. Истец, опровергая презумпцию правомерности владения ответчика, обязан доказывать, что фактическая возможность осуществлять правомочие владения, которой он лишен, основана на конкретном субъективном праве. Кроме того, право владения нельзя было бы признать единым юридическим основанием виндикационного иска еще и потому, что в зависимости от сущности прав, от которых производно правомочие владения, различен объем требований истца, которые могут быть удовлетворены: так, далеко не всякий титульный владелец может требовать от ответчика извлеченных им доходов от имущества.[84]

      Данная аргументация не вполне убедительна. Наличие или отсутствие у истца обязанности доказывать правовое основание владения, которого он лишился, может служить «водоразделом» между петиторным и посессорным процессами, а различие в объеме требований собственника и титульного владельца, когда они выступают в качестве истцов в виндикационном процессе, никак не означает, что различны и основания предъявляемых ими исков. В то же время именно право владения, хотя оно и не признано пока в российском гражданском праве как самостоятельное субъективное право, является неизменным и общим атрибутом всех субъективных прав, защита которых от нарушений может осуществляться посредством вещно-правовых исков.

      Нельзя не отметить и то, что именно право владения следует за вещью при перемене ее собственника, когда фактическое владение делегировано собственником зависимому владельцу: так происходит при перемене собственника заложенного (ст. 353 ГК РФ), арендованного (ст. 617 ГК РФ), переданного в безвозмездное пользование (ст. 700 ГК РФ) имущества.[85]

      Таким образом, свойства, приписанные

82

Толстой Ю. К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 100–101.

83

Тархов В. А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов, 1973. С. 415.

84

Сергеев А. П. Вопросы истребования имущества из чужого незаконного владения // Проблемы гражданского права. Л., 1987. С. 105.

85

Нормы о договоре хранения прямо не предусматривают сохранения владения хранителя в случае перемены собственника переданного на хранение имущества, но именно к такому выводу приводит их логическое толкование; основанием прекращения договора является либо истечение его срока, либо требование хранителя (ст. 889 ГК РФ), либо требование поклажедателя (ст. 904). Перемена собственника должна повлечь прекращение делегированного фактического владения и права зависимого владения лишь там, где с личностью собственника тесно связано само основание зависимого владения, как, например, в поручении, комиссии, доверительном управлении имуществом.