Я клянусь тебе в вечной верности. Мария Сакрытина

в перчатке потянула вверх.

      Метлу я снова выронил, но встал, покачиваясь. Больше всего было жаль, что снова придётся эту мерзкую дуру ловить, а её ещё и найти в тумане надо…

      – Что у тебя с глазами? – неожиданно спросил голос, а перчатка принялась ощупывать левую сторону моего лица.

      Я глотнул морозный воздух.

      – Не знаю, м’лорд.

      – И за что тебя так? – перчатка всё не отпускала, а я чувствовал, что ещё чуть-чуть и грохнусь «м’лорду» прямо под ноги. Точнее, под копыта его лошади. Да, а сапоги у господина, наверное, дорогие, из кожи с бахромой – как у принца с графом…

      Он ждал, и я прохрипел, старательно выговаривая слова:

      – Я плохо себя вёл, м’лорд, – лорды не любят, когда с ними общаются на языке черни, хотя и ждут этого от нас.

      Мой подбородок принялись вертеть, так что туман перед глазами заколебался, плывя то туда, то сюда.

      – Плохо, говоришь? И что же ты сделал? Вазу разбил? Хотя какие тут, бездна забери, вазы…

      Держась из последних сил, я пожал плечами. Не, нет у нас этих, ваз – кстати, что это? И чего он ко мне прицепился? Сейчас меня стошнит на его прекрасные сапоги, и будет мне новая порка.

      Рука наконец отпустила, и я, хватая ртом воздух, осел на плиты двора.

      Мимо, цокая копытами, прошёл конь, у входа к нему кинулись уже стоящие наготове хозяйкины дочки, стреляя во всадника-лорда глазками и треща, как сороки.

      А я снова взялся за метлу. Солнце уже садилось, вот-вот вернутся остальные, надо было успеть домести громадный двор, да ещё в сарае убраться…

      Меня позвали, когда я разделался, наконец, с двором и скромненько сидел в уголочке, баюкая метлу и пытаясь унять жуткий звон в ушах. Одна из дочек случайно наткнулась на меня, заглянув за сарай, и влепила оплеуху – дескать, почему не отзывался?

      – Но, м’лорд, – возражала хозяйка, когда меня втолкнули в её жарко натопленную, мощно пахнущую чесноком комнату, – не отдаём мы обычно семилеток, не знаю я даже…

      – Да право же, почтенная, – отозвался обладатель богатой перчатки, и я его наконец рассмотрел.

      Он был военным – за версту видно. Не таким, как солдаты городского ополчения – тех из горожан набирают, – а лордом-военным. Все общаются с сиротами свысока, лордам позволено так же разговаривать и с хозяйкой приюта, но обычно они пыжатся, чтобы ещё больше возвыситься, ещё сильнее ткнуть нам на наше место. Этот не пыжился. Он явно привык приказывать – причём всем подряд, даже равным. А ещё у него была эта… стать. Собранный, ни одного лишнего движения. И не морщился он ни от запаха чеснока, ни от вида меня или той же хозяйки с дочерьми. Ну и самое очевидное – его одежда. Дорогая, да, но простая – без блескучих штук, без лишних красивостей и неяркая.

      Лорд тем временем поймал мой взгляд, вскинул брови, хмыкнул и достал из-под плаща бархатный мешочек. В мешочке сладко звякнули деньги. И явно не медные.

      – Право же, почтенная, – повторил он, подбрасывая мешочек на ладони и заставляя его звенеть, пока мы дружно наблюдали.