Учебник рисования. Том 2. Максим Кантор

себя мелкой сволочью.

      – Все мы грешные, – Луговой вздохнул.

      – Двадцать часов в день работаю, – сказал Дупель. – Что имею, выгрыз непосильным трудом. А ваши Слизкины, Фиксовы, Кротовы на черных откатах сидят, миллионные взятки в офшоры гонят. Думаете, России надолго хватит?

      – Не будем, – сказал Луговой, – не будем обсуждать отсутствующих.

      – Я мерзавца Кротова как пример привел, не он один такой. Вы его к себе под бок взяли? Карманы вечером проверяйте. Вертикаль власти! У нас эта вертикаль работает как лебедка, как подъемный кран: все добро снизу к себе наверх тащат. Фундамент уже растащили – удивляюсь, на чем дом стоит. Вы разве не знаете про их австрийские счета? Про Швейцарию и Лихтенштейн? Президент в доле? На что рассчитываете, хочу понять?

      – А вы, – спросил Луговой спокойно, – на что рассчитываете? Сами полковника привели, а теперь недовольны?

II

      Дмитрий Кротов на четвертом этаже руководил созданием интерьера в новой квартире. Кротов сказал рабочему:

      – Не поцарапай паркет! Под ноги смотри! Куда пианино ставишь? Как ставишь? Что ты брякаешь? Мягко надо, деликатно. Уважение к вещам иметь надо! Сто лет паркет лежал – и как новый! А придет дикарь и все сломает. Неужели аккуратно нельзя?

      Носильщик, выписанный с Белорусского вокзала, повернул свое бескровное лицо к Кротову, и парламентарию стало не по себе – столько ненависти выражало это лицо. Впрочем, чего ожидать от алкоголика грузчика? Рукоплесканий? Пожалуй, не дождешься. Тут ночами не спишь, обдумываешь реформы, чтобы такому вот пьянице жилось легче, чтобы привести его в цивилизованное состояние, выковать из него европейца – и что же? Спасибо скажет? Обычная социальная зависть люмпен-пролетария. Ютится, небось, в клоповнике в Коптеве, а приезжает сюда, смотрит на семикомнатные хоромы – и завидует. И рожу кривит, и злость не прячет: ему волю дай, он квартиру изгадит, переедет сюда со своей Клавой и подштанники сушить будет на кресле карельской березы. На таких вот Ленин и опирался, им только намекни: мол, забирайте себе буржуйские квартиры, ломайте, корежьте, устраивайте коммунальное жилье – они сразу кинутся с топорами. И как же много их по России, этих ублюдков. Впечатление такое, что не раз уже встречал он это лицо. Вот и в массажном салоне, куда Кротов завернул отдохнуть после парламентских бдений, тоже встретилась ему подобная харя. И еще где-то попадалась ему сходная рожа – тип этот распространен в наших широтах. Алкоголь, мат, скверная пища, бессмысленное существование – все это стирает черты лица на один манер подобно прибою, обтесывающему прибрежную гальку.

      – Паркет береги, – повторил Кротов, – не ты его клал, не тебе и ломать, – хотя бы так, директивным порядком, надо привить народу представление о ценностях, научить уважать культуру.

      Паркет в квартирах дома на Малой Бронной действительно был особенный: темный дуб, переложенный медными шпонами. Кротов прохаживался анфиладой комнат и руководил переездом. Процесс переустройства старой коммунальной квартиры под индивидуальное жилье наполнил