Крест на башне. Андрей Уланов

еще раз можно?

      – Можно. – И добавил, когда он задымил уже: – Только вы, Иван Петрович, сейчас этим особенно не злоупотребляйте. А то с отвычки, да еще на фоне общего истощения организма – оно вам надо? Сколько вы без табака сидели? Полгода? Больше?

      – Семь месяцев, – хрипло отозвался русский. – Да… семь месяцев и девять дней. А показалось – всю жизнь. Вчера, когда сказали, какое число, удивился страшно.

      – Так какое же у вас, Иван Петрович, звание было?

      – Поручик. Сто тридцать первого мотострелкового полка двадцать девятой мотодивизии поручик Севшин, – с вызовом повторил он. – Честь имею.

      Ага, соображаю, мотострелок – это очень даже приятно.

      – Эрих Восса. Фельдлейтенант. Четыреста девятый имперский тяжелый панцербатальон.

      Русский только моргнул в ответ озадаченно. А я тут же решил брать быка за рога.

      – На чем катались?

      – Остин-Путиловец-302-й.

      – Это который башенный, с английской двухфунтовкой?

      – Да. Сорокамиллиметровое Оу-Кью-Фэ.

      Знакомая колупалка. Современный панцер она, конечно, возьмет разве что сверху, если летать научится. А любили ее бритты и союзничкам вовсю впихивали по простой причине: снарядов к ней нашлепаем, бери – не хочу. Правда, только бронебойных. Не сумели они приличный осколочный или там фугасный в сорок мэмэ запихнуть.

      – В «яму», – решился спросить я чуть погодя, – как пленный «возрожденец» попали или как «бывший»?

      – Как «бывший». Пленные АВРовцы… офицеры… до нас не добирались.

      – Понятно. В общем, выбор у вас, господин бывший поручик, простой. Либо валите вы на все пять сторон, либо становитесь одним из нас, одним из корпуса. Если выберете второе, то могу твердо обещать, что никакие синие до вас больше не дотянутся. Но взамен придется вам в своих бывших товарищей стрелять и делать это, не задумываясь.

      – А если задумаюсь… вы меня… в затылок?

      – Нет. Не успею. Те самые бывшие ваши товарищи раньше всех нас достанут.

      – Да уж, – задумчиво протянул Севшин. – Чтобы русский интеллигент, да не рефлексировал… ничего вы в нашей психологии не понимаете, товарищ кайзеровец.

      – Господин фельдлейтенант, – поправил я. – Или просто Эрих. За «товарищей» здесь, Иван Петрович, могут и в морду дать. Так-то. Выбирайте, господин поручик. Времени у вас – пока вот эту сигаретину докурю и, – щелкнул зажигалкой, – отсчет пошел!

      Русский назад откинулся, голову задрал и на облака проплывающие мечтательно уставился.

      Допыхтел я, окурок затоптал…

      – Ну, что решили?

      – Честно, – тихо заговорил Севшин, продолжая в зенит пялиться, – неприкаянным по земле бродить надоело уже до чертиков зеленых. В АВР я не пошел, потому как в победу их не верю ни секунды – прошлого нашего не вернуть уже никак. К «синим» – не могу… даже если и не шлепнут с ходу… счет у меня к ним после «ямы». В стороне бы отсидеться – так ведь не дадут!

      – Эт-точно. – У гражданской войны логика простая – кто не с нами, тот против нас.

      Сам бы я, конечно, до такой красивой фразы не додумался