Лёгкое пёрышко. Как поцелуй феи. Мара Вульф

остался дома. Было бы странно, если бы он поехал с нами. Все-таки я не так давно с ним встречалась. Для мамы – ровно четыре недели. Грейс пришла вовремя, тут же направившись на кухню. Что совершенно нетипично для мамы, но она не давала ни мудрых советов, ни приказов. Еще один признак того, как тяжело ей давалась болезнь бабушки.

      Когда мы, подъехав к больнице, вышли из машины, я огляделась в поисках подозрительных людей. Однако на стоянке царила такая суматоха, что шпион де Винтера мог спрятаться где угодно. Я отогнала нехорошее предчувствие, овладевавшее мною каждый раз, когда я покидала четыре стены, и последовала за родителями. Папа спешил по холодным больничным коридорам впереди нас. Повсюду сновали врачи и медсестры, которые катали койки с больными, отчего нам все время приходилось отскакивать в сторону. Везде пахло дезинфицирующими средствами и заболеваниями. По моим рукам промчались мурашки, и я пожалела, что не взяла с собой Кассиана.

      Бабушка лежала в той же комнате, где мы навещали ее во время Йоля. Папа осторожно открыл дверь, словно боялся обнаружить за ней пустую кровать, и шумно выдохнул, увидев бабушку. Мы с мамой прошли к ее кровати вслед за ним.

      В руке торчала трубка от капельницы, и она выглядела совершенно хрупкой. Сегодня на ее голове была повязка, которой мы не видели в прошлый визит. Травма была настолько тяжелой, что бабушку уже прооперировали. Ее грудная клетка равномерно вздымалась и опускалась, что успокаивало и в то же время пугало.

      Я осторожно опустила свою ладонь на руку бабушки. Кто-то укрыл ее живот белым покрывалом. Рука бабушки была совсем холодной. Пусть я и знала, что она проснется, казалось, будто кто-то уже смирился с тем, что она умрет. Врач вошел в комнату и тихо переговорил с мамой и папой. Я слушала лишь вполуха. Сев на стул, стоящий рядом с бабушкиной кроватью, я очень тихо рассказала ей о Кассиане и нашей ссылке. Через некоторое время папа подошел ко мне и положил руку на плечо. И только сейчас я поняла, что плакала.

      – Все будет хорошо, – сказал он напряженным голосом. – Врачи уверены в этом. Они действительно хорошо о ней заботятся.

      Когда мама подошла к нему, он приобнял ее одной рукой.

      – Я не готова отпустить ее, – прошептала она. – Она всегда была полна жизни.

      – Она проснется. – Я подскочила с места и обняла маму. – Я знаю. Она нас не подведет.

      – Я знаю, мышонок. – Мама ответила на мое объятие.

      Мы не обнимались целую вечность. Объятие показалось таким непривычным, но в то же время очень родным. За последние годы я немало доставила ей хлопот. И вдруг пожалела о том, что так часто капризничала. Все-таки мама хотела для нас с Финном только лучшего.

      – Я люблю тебя, – пробормотала ей в плечо. – Мы справимся.

      – Я тоже люблю тебя, малышка. Я тоже тебя люблю.

      Она смущенно рассмеялась и, отстранившись от меня, вытерла слезы с лица. Папа подал нам обеим носовые платки, и его глаза тоже подозрительно заблестели. Он отправился на поиски кофейного автомата, а мы с мамой уселись у кровати бабушки.

      Когда