Морские истории. Алексей Макаров

скомандовал очередному оборванцу, толкавшемуся рядом с ним, и тот, подхватив на плечо корзину с рыбой, вопросительно смотрел на стармеха. Махнув ему рукой, Пашинцев прошёл в надстройку, а худющий оборванец последовал за ним.

      Камбуз находился на главной палубе, и повариха как раз готовила там ужин.

      – Вера Ивановна, – вежливо обратился к ней Пашинцев, – тут нам рыбки принесли, возьмите её, пожалуйста.

      – Опять Вы, Иваныч, таскаете всякую дрянь на камбуз, – недовольно отреагировала она на просьбу Пашинцева. – Вечно я тут ничего найти не могу после вас.

      Это она до сих пор злилась на Пашинцева из-за его последней рыбалки со старпомом.

      Тогда они наловили огромное ведро местных карасиков. Старпом своим ключом открыл камбуз, и они занялись разделкой рыбы, чтобы её засолить.

      По стечению обстоятельств соль в банке, в которой повариха её хранила, закончилась, и старпом, взяв пачку с какими-то арабскими иероглифами, пересыпал её содержимое в эту банку. Покончив с засолкой рыбы, они поставили ведро в артелку, сдали вахту и пошли спать. А в обед были подняты по аварийной тревоге, которую устроила повариха. Она испекла свежий хлеб, но тот оказался весь сладкий, так как она посолила его из банки, куда старпом ссыпал якобы соль из пакета с арабским названием продукта. Ну, аварии не получилось, потому что весь экипаж успокаивал рыдающую Веру Ивановну, смеясь над случившимся курьёзом.

      Рыбу в ведре Пашинцев сразу промыл и вновь засыпал уже солью – конечно, предварительно попробовав её. После трёх дней маринования рыбы в ведре Пашинцев вывесил её просушиться, и в одну из суббот, когда капитан выдавал пиво, они со старпомом попробовали получившуюся рыбу. Она имела особый вкус и упругость, чем вызвала всеобщее восхищение. Поэтому после того инцидента Пашинцев всегда добавлял сахар в рыбу, когда её солил.

      Но Вера Ивановна «косяка» с солью простить Пашинцеву не смогла и при всяком удобном случае напоминала ему об этом.

      Вот и сейчас она изливала на Пашинцева свою застарелую боль:

      – У меня тут и так работы невпроворот, а Вы всё таскаете и таскаете. – А увидев корзину с рыбой, возмутилась: – А кто мне её чистить будет? Что? Неужели Вы хотите, чтобы я этим занималась?

      – Так это же скумбрия, Вера Ивановна, – как можно доброжелательнее начал Пашинцев, – её же чистить не надо, только выпотрошить.

      Вера Ивановна посмотрела в корзину и уже более спокойно ответила:

      – Ладно уж, пожарю я вам рыбку, – но тут же напомнила, чтобы не уронить свою значимость в глазах стармеха: – Только если старпом даст мне матроса. А то я её за борт выкину, – пообещала она.

      Видя, что Вера Ивановна, согласилась принять в производство рыбу, Пашинцев перенёс корзину вглубь камбуза, подальше от комингса, и как можно быстрее, пока настроение Веры Ивановны не изменилось, покинул камбуз.

      В мрачные обещания Веры Ивановны он не верил, не настолько уж она была злым человеком, чтобы выполнить их. Во всяком случае, кормила она экипаж на убой, а на её личные эмоции Пашинцев особого внимания никогда не обращал.