Огненная кровь. Брайан Стейвли

пустоты ваниате он отмечал впечатление за впечатлением, но не ощущал ни тревоги, ни удивления. Факты, и не более, подробности, которые следует отметить, перечесть. Вот земля. Вот небо. Ни страха перед непривычным зрелищем, ни восторга новизны. Вот над волнами небольшая птица с раздвоенным хвостом. Вот море.

      Каден оглянулся на пустые врата, почти ожидая увидеть за ними дым и безумие, услышать громкие приказы и отчаянные крики, от которых бежал. Но не было ни темноты, ни криков. За аркой кента долгими рядами скользила рябь волн, быстро и безмолвно пробегающих по спине океана. А где-то… в тысяче миль отсюда или в двух тысячах, в паре шагов за кента Валин сражался за жизнь – отбивался или уже попал в плен, умирал или уже погиб. Это было настоящим, но настоящим не ощущалось. Все казалось сном, все. Словно никогда и не происходило. Солнце, море, небо были слишком действительными, слишком здешними, и Кадену вдруг почудилось, будто он падает, оторвавшись от земли под ногами, от неба над головой и от самого себя. И тогда он отвернулся, ища опоры надежнее этой серой ряби волн.

      Он стоял на траве в нескольких шагах от края скалы, отвесно обрывавшейся – на две сотни, а то и более футов – к подгрызающему основание прибою. Волны били в скалу, взметали брызги. Слишком высокое солнце бросало на землю резкую, необычно укороченную тень кента, и Каден почти сразу понял, что стоит на острове, что этот остров не более четверти мили в окружности и со всех сторон обрывается в море. За обрывом до самого горизонта простирался океан, жаркое марево размывало линию между тяжелым воздухом и тяжелой водой.

      Большего он ничего не успел разобрать, потому что вывалившийся из ворот человек налетел на него, повалил на траву и разбил ваниате, как старый горшок. Не Тан – куда меньше Тана. Нахлынул страх, блестящий, словно лезвие ножа, и внезапный. Кто-то последовал за ним сквозь врата. Это было невозможно, но и сами врата казались невозможными. Кто-то навалился на него, нацелился ногтями в глаза, потянулся к горлу, ища опоры в извивающемся теле. За страхом пришло смятение, а за ним гнев, и Каден рывком вывернулся из-под врага, прикрыл глаза и шею, попытался снова овладеть своими эмоциями, навести порядок среди хаоса.

      Длинные волосы. Шелковая кожа. Кричит, как зверь, когда смыкаются челюсти капкана. Пахнет сандалом.

      – Тристе! – вскрикнул он, прижимая девушку к земле.

      Живя среди хин, он не раз удерживал перепуганных коз во время стрижки, но девушка, хоть и была мала ростом, оказалась тяжелее козы и удивительно сильна для столь хрупкого сложения.

      – Тристе, – повторил Каден, сдерживая голос, сдерживая собственные чувства и переливая в нее свое спокойствие, – ты в безопасности. Тебе ничто не грозит. Ты за кента. Они не пройдут…

      Он замолчал, потому что девушка замерла в его руках и уставилась своими глазищами. Ее близость хлестнула его, как пощечина: движение ее бедер под его телом, вздымающаяся грудь, хватающий воздух рот. Она успокоилась, паники как не бывало, и все же Каден не сразу выпустил