Паника. Наталья Сергеевна Лебедева

через Тьму. Над мостом, сплетаясь кронами, склонились полувековые ивы. Здесь всегда было темно, и узкая речка с торфяной водой едва угадывалась далеко внизу, на дне глубокого, заросшего кустами оврага.

      За мостом лежала небольшая площадь. Здесь на лавочках, несмотря на ранний час, сидели люди. Сухонькая бабушка в коричневом осеннем пальто и вязаном берете из ангоры кидала голубям засохшие хлебные корки. Молодая мама присела на корточки возле малыша и показывала ему птиц.

      Перейдя площадь, Лена и Лида оказались перед длинным зданием поликлиники. Дверь была железная, с грубой, в металлических заусенцах, ручкой. Лида потянула, и тугая пружина подалась с неохотой.

      В холле поликлиники было тихо и пустынно, шаги эхом отдавались под потолком, где-то скрипела дверь, но не было видно ни души. Лида и Лена свернули к детскому отделению. Поликлиника в их поселке была одна, для детей и для взрослых, кабинет педиатра был тоже единственный, со сменной табличкой «Прием ведет врач Ольшанская В.С, уч.2».

      Лида постучала и вошла.

      – Вера Сергеевна, доброе утро. Можно?

      Ольшанская сухо кивнула:

      – Доброе утро, проходите. Карточка у нас?

      – Должна быть здесь, – ответила Лида.

      – Как ваш кашель?

      – Почти прошёл.

      Медсестра встала и пошла к шкафам, плотно уставленным растрепанными медицинскими картами.

      Лена стояла, прижавшись к маме – тонкая, почти невесомая, застенчивая. Недовольно сопела Лиде в ухо. Она не любила Ольшанскую.

      – Вера Сергеевна, это ведь у нас Лена Смирнова? – спросила медсестра.

      – Да, – ответила Ольшанская.

      – Карты нет. Не могу найти.

      – Как же так? А где же она? – с тревогой спросила Лида.

      Ольшанская пристально посмотрела на неё:

      – Я не знаю. Сходите в регистратуру, спросите. А я пока послушаю Лену.

      Лида встала. Оставлять Лену в кабинете одну почему-то не хотелось, но Ольшанскую Лида знала уже шесть лет, с самого рождения дочери, и полностью ей доверяла. Она ухватилась за рукав Лениной ветровки, потянула, помогла снять, повесила на спинку стула. Уходя, увидела, как Ольшанская греет в одной руке серебристый кружок фонендоскопа, а другой рукой приподнимает футболку дочери. Нарисованная на футболке птичка, сминаясь, превратилась в странное одноглазое существо.

      Лида спросила в регистратуре, но и там карточки не было. Она пошла обратно.

      Перед кабинетом сидела крупная тётка с волосами, забранными в короткий ершистый хвостик. Большой мясистой рукой она удерживала возле себя хрупкого мальчика.

      – Куда? – угрожающе сказала тётка. У Лиды ёкнуло сердце: она не любила недовольных женщин в очередях, всегда уступала им, стараясь избежать конфликта. Но сейчас уйти она не могла: в кабинете была Лена.

      – У меня ребёнок там, – тихо, но твёрдо сказала Лида. – Я за картой ходила. В регистратуру.

      – Да мне по барабану, куда ты ходила. Наша очередь, – угрожающе сказала тётка и встала, – я не нанималась тут сидеть по полдня, пропускать вас всех!

      Лида рванула на себя дверь.

      – Вера Сергеевна, там тоже нет карты, – сказала она и осеклась. Лены в кабинете не было. На стуле возле стола Ольшанской сидела молоденькая девчонка с младенцем на руках, Ольшанская что-то быстро писала в карте.

      – Выйдите из кабинета, – резко сказала она.

      – Правильно, пусть выходит! – крикнула из коридора тётка.

      – Вера Сергеевна, где Лена? – спросила Лида.

      Ольшанская подняла глаза.

      – Смирнова, вы с ума сошли? Какая Лена? У меня прием. Дождитесь очереди.

      – Где Лена?

      – Откуда мне знать? Выйдите.

      – Куда вы дели мою дочь?!

      Лиде стало страшно, лицо её исказилось, и девчонка, сидящая на стуле, испугавшись, вдруг резко развернулась и прикрыла от неё своего ребёнка рукой и плечом.

      – А почему вы решили, что я её куда-то дела?

      – Потому что я её здесь оставила!

      – Когда?

      – Пять минут назад!

      На лице Ольшанской появилось искреннее недоумение, и Лида испугалась сильнее, чем когда-либо боялась в жизни. К горлу подкатила тошнота, дыхание перехватило, желудок сжался и оледенел. Лида шагнула вперёд, в кабинет, оказалась возле шкафов, споткнулась, едва не упала, схватилась за полку и та, хрустнув, обвалилась. В воздух полетели растрёпанные листы больничных карт. Выскочила из кабинета испуганная девчонка с младенцем. Ольшанская рванулась к Лиде, попыталась схватить, но та скользнула у врача под локтем, заглянула под стол, развернулась и вылетела в дверь.

      В отчаянии Лида врывалась в каждый кабинет – и везде видела изумленные и испуганные лица, но нигде, куда бы ни заглядывала: в шкафы с прозрачными дверцами, под кушетки и пеленальные столы – нигде не могла найти Лену.

      Третья по счету дверь оказалась заперта, и Лиде